Читаем Пока живешь, душа, люби!.. полностью

Пока живешь, душа, люби!..

Михаил Николаевич Сопин , Татьяна Петровна Сопина

Пришла осенняя прохладаДорожкой белой под уклонВ мою единственную радость —Так запоздавшее тепло.Зачем-зачем легли туманы?Зачем несбывшиеся сны?Калина — горькая, как память,Дожди, как слезы, солоны.Зачем осиновые листьяКачнул багровый ураган?Зачем ты, иней серебристый,Упал на дальние луга?Перекликаясь с облаками,Шумят снегов перепела!Калина — горькая, как память,Метелью белой зацвела.

…А тогда, четверть века назад, Миша пришел выпивший, с этой только что сочиненной песней, пел ее и упрашивал меня подобрать мелодию на пианино, а я не умела… тыкал по клавишам одним пальцем и плакал. Стал просить подыграть старшего сына, который учился во втором классе музыкальной школы, но тот тоже был беспомощен. Я потом серьезно поговорила с Глебом, чтобы старался получше учиться, потому что у папы хорошие стихи и песни, он сам записывать ноты не умеет, а кроме нас ему помогать некому.

Некоторые стихи были политически не безобидными, и когда на смену Брежневу пришел Андропов, Миша очень перепугался и хотел бежать в лес (мы жили у парковой зоны), немедленно жечь рукописи. Дело было к ночи. Я удерживала его, убеждая: огонь будет виден издалека, задержат — причем, не за политику, а за разжигание костра в неположенном месте. А заодно и предметом сжигания поинтересуются…

Хотел покончить жизнь самоубийством — наглотался таблеток. Я вызвала «Скорую». Врач спросил о мотиве. «Стихи не печатают». — «Хорошие стихи?» — «Хорошие». Врач больше ничего не сказал.

Когда в очередной раз Михаил получил мощный «отпих» в Пермском отделении Союза писателей, принес домой стихотворение «Журавушки» и плакал.

Мне тогда казалось, что это последнее, что он написал в жизни:

Раньше было — сожгут на костре,А теперь от пожарищ устали.И ведется отлов и отстрелПо поющим, отставшим от стаи.Успокойся, душа, не боли!В этой жизни случаются миги.В Красной книге уже журавли.В Красной книге…Журавушки в книге.

Миша мечтал связаться с русским зарубежьем, надеясь найти там понимание. Неизвестно, было бы это к лучшему или худшему — но чего не случилось, того не случилось. У нас не было связей.

* * *

Приведенные ниже стихи перед своим отъездом в Вологду Миша оставил мне на память, частично записанные в виде песен на магнитофонную ленту. Все было смутно…

Я даже была готова к тому, что Михаил не вернется вообще. Часто слушала эту запись в одиночестве. Но детям тоже нравилось, особенно старшему сыну — ему уже было 12. Однако запись была очень некачественной. Потом магнитофоны устарели…

Запись считалась утерянной. Уже после смерти Михаила я разыскала старую бобину. На областном радио с помощью компьютера ее почистили, перевели на кассету и диск. Теперь можно слышать голос автора, его бардовское исполнение.

«У стенок, в воронках…»

У стенок, в воронках,Во рвах, на холмах, у рябинки —По отчему краюБез вас не отыщешь версты:Могилы забвенья,Фанерные звездочки, бирки,Крест-накрест березыДа русские в поле кресты.Я ветры прошу,Ребятишкам шепчу:«ОсторожноКасайтесь камней,Чернобокой ракиты и трав.Здесь — думы страны,Без чего вам прожить невозможно…»Взывающий к миру,Глаза застилает мне прах,Проходит сквозь ставни,Влетает в холодные сенцы.Разбиться-забиться,Не выкричатьЛиха в стихах.Так свято, так тяжко,Отчизна,Не знаю — как сердцеНе ахнет фугасом,Вобрав свою больИ впитав.