Покаяние над пропастью

Еще одну милость Всевышнего постиг Салават: человек в тяжелом состоянии, тем более, обреченный, не осознает реально своего положения.

«За какие же грехи обрек меня Всевышний на такие мучения?» Лишь только прошептал-простонал он этот вопрос, перед глазами снова возник человек в кандалах с изуродованным лицом, казавшийся ему таким родным. Салават пытался узнать: кто же он? Вдруг заметил: да у него тоже разодран нос и на лице такие же шрамы как у него! Вот закованный джигит исчез и уже в который раз промелькнул младенец в люльке, качающейся на раскидистой ветви дерева…

После сеанса Лилит сказала:

– Тебя омыли водой святого источника…

– Да, заставили полностью обтереться, – вспомнил Салават. – А что за движения я совершал?

– Упражнения тибетских монахов. С их помощью дух приходит в гармоничное, высокое состояние.

– Раньше полагал, что эти упражнения они придумали сами… Получается, Всевышний ниспослал их монахам?

– Выходит, что так, – согласилась Лилит, – ведь не знал ты эти упражнения раньше, им научили тебя под каналом свыше.

– Это чудо Аллаха! – с вдохновением воскликнул Салават.

– Несколько раз тебе показали колесо времени – быстро вертящееся золотое колесо со знаками зодиака двенадцати созвездий на Млечном пути. – продолжила Лилит.

– Что это значит?

– Под влиянием каналов космоэнергетики тебя ускоренно очищают от грехов. Это называется «быстрая отработка кармы».

У испытывавшего душевное потрясение Салавата пронеслось в голове:

«О Господь, каюсь пред Тобой, преклонив колени – прошу, прости грехи мои! Не повторю их больше… Я все понял. Не сверну теперь с пути истинного. Безгранично благодарю Тебя за то, что после стольких грехов вывел меня на правильный путь! Прошу, не лишай милости своей и мать, и жену, и детей моих».

Вот уже около полутора часов Салават стоит под каналами. Он порядком устал. Нагрузки с каждым днем возрастают. Сегодня тоже непроизвольно выполнял упражнения тибетских монахов, чередуя с разными способами дыхания. Затем всем телом воспроизводил различные стойки и движения воинов. Во время сеанса, как объяснила Лилит, ему дают знать: душа его день ото дня становится чище, тоньше, и он, кажется, многое начинает понимать.

…Неожиданно пришел в голову сюжет картины под названием «Командировка». «Действительно, мы в этой бренной жизни находимся как во временной командировке. А у нее бывает четкая цель. Настоящая жизнь – по ту сторону. Я давно предполагал: наверное, на том свете намного лучше, чем на этом. Разумеется, для чистых душ. Если моя мысль верна, то можно ли высказать ее людям? Ведь художественная литература и искусство, напротив, обязаны утверждать жизнь, укреплять великое чувство надежды, вложенное в души человеческие. Многого еще не знаю. Вернее, совсем ничего не ведаю…

В девяносто первом году начал изучать Коран, но сумел прочесть лишь одну четвертую часть. Видно, грехи делали сердце глухим к содержанию священной книги.

Слава Богу, сердце мое становится чище. Чувствуя это, душа испытывает радость. Ведь лишь тогда, когда совесть моя чиста, я могу писать картины. Не стану больше загрязнять себя, буду всячески избегать дурного и греховного. Настало время обуздать горячность и грубость. Я должен стать мягче по отношению и к близким, и к дальним. Особенно к Лилит. Она не выносит жесткости и резкости во мне, из-за этого ссоримся часто. Сколько раз я давал себе зарок! Однако сам не замечаю, как срываюсь на грубость. А она человек тонкокожий, обижается по мелочам. Быть может, каналы космоэнергетики помогут нам стать терпеливее друг к другу и мудрее?..»

В этот момент перед глазами Салавата предстал Шагидулла-атай. Много лет спустя он понял, что отчим был очень похож на первого космонавта Юрия Гагарина: такие же ясные голубые глаза, улыбчивое лицо.

…Однажды во время весеннего половодья они переправились на катере через реку Агидель и пошли к содовскому кольцу. Шагидулла-атай с сумкой в руке неспешно идет уверенными шагами. Едва не касаясь отчима, с натужным гудением и урчанием моторов, иногда недовольно сигналя, мимо проезжают огромные груженые машины. За ним еле поспевает мать, держащая за руку Салавата, и опасливо просит:

– Шагидулла, тебе говорю, Шагидулла… Пожалуйста, иди по краешку дороги, не угоди под колеса… – Сколько уже раз мать повторила эти слова? Но Шагидулла-атай молча шагает себе дальше, будто не слыша ее мольбы.

Покончив с делами в городе, направились обратно домой – а катера для переправы не оказалось… Шагидулла-атай, недолго думая, спустился к сваям деревянного моста, который разбирали каждую весну перед половодьем. Весенняя река шумно бурлила, бушевала, норовя вырвать сваи и унести далеко-далеко.

Мать Салавата снова принялась приговаривать:

– Шагидулла, Шагидулла… Прошу тебя, не подходи близко к реке! Если приступ схватит – свалишься да уплывешь, в жизни не найдем… Не подходи к воде, послушай меня!