Покаяние разбившегося насмерть (СИ)

Скорей всего, этот убийца заранее все обдумал и действовал четко по плану. Сразу после убийства первым делом он изъял у Нико его телефон и ключ от комнаты в общежитии, который, по словам Сида Виши, убитый всегда носил на цепочке на груди. Этот ключ дал ему возможность в ту же ночь, до появления полиции, обследовать приют шантажиста, забрав с собой все представляющее опасность: ноутбук, фотоаппарат, все флешки и, возможно, действительно имевшуюся у него крошечную видеокамеру. При том я мог бы поспорить на что угодно: ничего из этого полиция до сих пор не обнаружила, потому как все это в настоящий момент явно находится у убийцы, который сделал первый ход, указав следствию на отличного подозреваемого, которого Нико шантажировал - бухгалтера "Садов" Франсуа Шюни.

Увы, у нашего бухгалтера нет четкого алиби на вечер убийства, его никто толком не заметил, на него никто не обратил внимания, так что он запросто мог исчезнуть, чтобы прикончить целую армию волхвов. Сейчас полиция проверяет наличие алиби у Франсуа на время убийства Розы Брютель, и остается лишь надеяться, что оскорбленная изменой мужа супруга все-таки даст показания в его пользу.

Тут я между прочим подумал, что для меня не будет лишним встретиться с этой дамой, которая, к несчастью, вчера не застала меня в "Садах". Как хотите, но я готов был биться об заклад, что, как и каждый второй парижский обыватель, в поздний вечер убийства медсестры Франсуа Шюни благополучно находился дома в компании своей благоверной...

В этот момент своих размышлений я вдруг замер на месте, оглядевшись. Елки-палки, ноги сами собой привели меня все в тот же район, где несколько дней назад началась вся криминальная история: я стоял перед храмом святого Павла - местом священной службы кюре Дидье, который обнаружил три дня тому назад два трупа на скамейке в сквере и о котором рассказал мне сегодня Сид Виши.

Я невольно вздрогнул, коснувшись рукой ледяной ручки тяжеленной двери и услышав протяжный выдох-стон мрачноватого каменного здания. Прости меня, Господи, и за все сразу - я собирался допросить священнослужителя.

Глава 20. Раскаянье служителя божьего

Все это напоминало некий полнометражный художественный фильм, в который я легко шагнул из реальности, всего лишь открыв высоченную и тяжеленную дверь храма. С первых шагов на меня дохнуло влажным стылым воздухом и одновременно почти оглушили отчаянные рулады органа: звуки музыки, доносившиеся с хорового балкона по правую руку от входа, стремительно уносились под каменные темные своды храма, плакали и рыдали, словно хоронили кого-то дорогого и близкого.

Я, стараясь двигаться бесшумно, шел по центральному проходу мимо пустых скамей, но гулкий звук моих шагов отдавался в воздухе, сплетаясь с оглушительным органом. В конце концов мои шаги услышал и тот, кто выплескивал через импровизацию свои чувства: музыка внезапно прервалась, и пару секунд в ледяном пространстве храма стояла звенящая тишина.

- Кто там? - наконец раздался со стороны балкона тонкий, чуть дрожащий старческий голос.

Я повернулся в сторону, откуда донесся вопрос, и увидел крошечную фигуру в сутане священника. Кюре Дидье - несомненно, это был он - оставив инструмент, принялся торопливыми шажками спускаться вниз, тут же двинувшись мне навстречу, сложив ладони у груди.

- Кто вы? - вновь повторил он свой вопрос, останавливаясь передо мной, пытливо разглядывая и, само собой, не узнавая. - Я - кюре Дидье, зовите меня так... А вас я вижу первый раз.

Я кивнул, с любопытством разглядывая новое лицо. Кюре Дидье был едва ли не карлик - не больше полутора метра высотой, тщедушный и бледный, но с пронзительным, я бы даже сказал, огненным взглядом черных глаз. Казалось, во всем его блеклом облике единственно живыми были только эти глаза: большие, блестящие, живые, яростные, отчаянные, искренние, страстные... Их выражение менялось едва ли не каждое мгновение, так что захватывало дух: боже мой, неужели это глаза служителя божьего? Откуда столько страсти и мук?

- Меня зовут Ален. Мне только что рассказал о вас Сид Виши - вы должны его знать, он приходит сюда...

Кюре поднял руку, останавливая меня.

- Не объясняйте, я прекрасно знаю Сида - серьезный мальчик. Полагаю, вы зашли сюда с определенной целью?

Я кивнул.

- Да. Я хотел бы поговорить с вами о малыше Нико...

Мне вновь не удалось договорить фразу до конца: кюре Дидье на мгновение крепко зажмурился - точно на пару секунд вдруг погасли яркие огни - и тут же взглянул на меня так, точно я нанес ему жестокий удар.

- Малыш Нико! Мое великое искушение. Пока мальчишка был жив, я несколько раз ловил себя на мысли, что жажду его смерти - порою мне так хотелось моими собственными руками придушить его, как душат ядовитую змею. Но убийство - великий грех, мне ли этого не знать! И все равно я грешил, мечтал убить, совершить страшный грех. За что и был сурово наказан.

Мы стояли друг против друга в самом центре храма, под высоким куполом, и взволнованные слова священника отдавались гулким эхом где-то там, в каменных серых сводах.