Покаяние разбившегося насмерть

Сами понимаете, как бы мне ни хотелось тихо – мирно поужинать и отправиться на боковую, а пришлось приветливо улыбнуться мадам, которая наконец-то «поймала» меня, и сделать жест в сторону выхода из салона:

– Очень приятно, мадам Шюни. Разумеется, я также рад вас видеть и очень хотел бы с вами побеседовать. Предлагаю сделать это прямо сейчас в ближайшем кафе за чашечкой кофе.

– За чашечкой какао, если не возражаете, – натянуто улыбнулась девушка. – Никогда не любила кофе.

Я только кивнул, вежливо рассмеявшись, мы вышли, уже через пять минут сидели при своих кофе-какао друг против друга, и я выслушивал монолог Иветты Шюни, словно был коллегой Винсента Молю – психотерапевтом, призванным помочь каждому страждущему поймать свое великое равновесие.

– Полагаю, вам не надо объяснять, почему я решила вас найти, – девушка говорила, не делая минимальных пауз, не давая мне и малейшей возможности вставить слово. – Мой муж, вроде бы вполне благополучный, честный и любящий супруг, вдруг не просто оказался подозреваемым в совершении преступления – всему миру стало известно, что он безбожно изменял мне, своей законной супруге!

Она выразительно уставилась на меня круглыми глазами, в которых не читалось никаких эмоций – эмоции бушевали лишь в ее голосе. Не спуская с меня взгляда, Иветта сделала пару глотков и продолжила свою речь.

– Не знаю, как кто, а я воспитана в крепкой и благополучной семье на принципах верности и любви. Два года назад, когда мы только познакомились с Франсуа и он сделал мне предложение руки, я ответила ему взаимностью и даже пошла наперекор своей семье – мой отец и братья с первой встречи невзлюбили Франсуа, прозвав чистюлей. И вот сегодня я понимаю, что они были правы. Мне следовало отказать ему и искать мою вторую половинку – настоящего мужчину, великого труженика и верного семьянина. Да, я совершила ошибку. Но, если хотите, и мои родные тоже поторопились с выводом – как неожиданно выяснилось, не таким уж Франсуа оказался чистюлей!

Она усмехнулась не без горечи, словно припомнив отдельные «нечистые» фотоснимки неверного супруга, которые осмелились опубликовать на своих страницах отдельные газеты Парижа.

– Возможно, вы в настоящий момент размышляете: для чего я вчера искала встречи с вами? – тут девушка попыталась скроить суровое выражение лица, даже слегка нахмурившись. – Спешу вас успокоить: вчера я хотела лишь посоветоваться с вами относительно того, стоит ли мне давать показания в пользу Франсуа, обеспечив ему алиби. Потому как весь день девятнадцатого декабря и всю ночь на двадцатое он был дома – сначала его бил озноб, а к ночи неожиданно резко поднялась температура, так что я толком не спала, готовая в любой момент вызвать врача…

Вот так – ты переживаешь за сотрудника, мечешься, пытаясь спасти его от тюрьмы, в то время как его собственная супруга, до глубины души оскорбленная изменой любимого, размышляет, стоит ли обеспечить ему алиби или все-таки отправить на Голгофу, не испытывая при том и минимальных укоров совести!

Я уже открыл было рот, чтобы прямо высказать мадам Шюни все свои гневные соображения по данному вопросу, как она в очередной раз не дала мне шанса произнести и слова.

– Спешу успокоить вас: в конце концов и без вашей подсказки я приняла, полагаю, верное решение: сегодня утром отправилась в полицию и дала показания… Показания в пользу Франсуа. При том я попросила лично комиссара Анжело передать Франсуа, что я намерена начать бракоразводный процесс.

Она умолкла на пару минут, гневно надув губки. Ну, а мне можно было перевести дух – слава тебе, Господи, сотрудник «Садов» будет оправдан и, скорей всего, еще сегодня выпущен на свободу! По крайней мере, мой отец мог вздохнуть спокойно и больше не портить мне нервы.

– Благодарю вас за правильное решение, мадам Шюни, – наконец-то и я мог выразить свое мнение. – Но, полагаю, раз вы все-таки нашли меня сегодня вечером, стало быть, хотели сообщить что-то еще не менее важное? В таком случае, я внимательно вас слушаю.

В течение следующих нескольких минут она рассматривала меня с откровенной насмешкой и почти детским торжеством. Отведя душу, решительно допила свой какао и, со стуком поставив пустую чашку на столик, произнесла голосом прокурора, объявляющего приговор осужденному.

– Прошу вас, не тешьте себя наивными иллюзиями: не собираюсь сообщать ничего полезного для вашей фирмы! Я отыскала вас и пригласила пообщаться с единственной целью – чтобы через вас высказать Франсуа все, что я думаю о нем. Прошу передать ему все слово-в-слово, без вольностей и искажений. Мой дорогой бывший супруг, ты – полное ничтожество, я тебя презираю и полагаю, что тебе не следовало делать предложение девушке из приличной семьи. Твой удел – легкомысленные девицы, освободившиеся из тюрьмы, как та пассия, с которой ты фотографировался в самых бесстыдных позах – эти снимки сегодня разглядывают все, кому не лень.

Произнеся эту тираду что называется с чувством, с толком, расстановкой, девушка поднялась, небрежно кивнула мне и удалилась.