Покаяние

КОЧУБЕЙ. Можно и так сказать. Умеет хорошо говорить чужими голосами и вообще изображать других. Его звали Максим Галкин. Молодой парень. Тогда был. Очень хотел пробиться. Мы ему помогли.

МОРФИН. Максим Галкин – это, кажется, известный теперь артист, да? Мне говорили, что он муж Аллы Пугачёвой. Певицы. Вы это знаете?

КОЧУБЕЙ. Муж Пугачёвой? Вряд ли. Он ей во внуки годится. Хотя, может, и муж.

МОРФИН. После того, как Лиз Тейлор вышла замуж за водителя грузовика, ничего удивительного.

КОЧУБЕЙ. Лиз Тейлор? Я встречался с ней недавно в Америке. В Лос-Анджелесе. Мы выпили по дайкири. Даже по два дайкири. Два двойных дайкири! Очень приятная женщина. Немолодая, но обаятельная.

МОРФИН. Страшная старуха, по-моему. Алкоголичка. Нимфоманка. Так что же мистер Галкин?

КОЧУБЕЙ. Он записал несколько разговоров голосом этого Кучеватова. Абсолютно точно его голосом, не отличить.

МОРФИН. Простите, записал на плёнку?

КОЧУБЕЙ. Да, записал на плёнку. Там Кучеватов издевался над Ельциным. Говорил, что президент совсем спился. Выжил из ума. Что пора уже устраивать досрочные выборы. И они, генералы-патриоты, их устроят.

МОРФИН. Учинят досрочные выборы?

КОЧУБЕЙ. Да. Именно что учинят. У нас был своей человек в охране Ельцина. Мы платили ему пять тысяч долларов в месяц.

МОРФИН. Официально платили охраннику Ельцина?

КОЧУБЕЙ. Боже упаси. В конверте передавали. И он был не охранник, а замначальника службы безопасности по аналитической работе. Большой аналитик был. Сейчас пять тысяч – это ничто. Цена хорошего ужина. А тогда были – огромные деньги.

Пауза.

По крайней мере, солидные деньги.

МОРФИН. Вы видите, для Америки пять тысяч долларов в месяц – это и сегодня немаленькие деньги. Уверяю вас, господин премьер.

КОЧУБЕЙ. Спасибо за комплимент. Наш человек в охране передал Ельцину эти записи. Эти плёнки передал. Ельцин был в бешенстве. Он в тот же день уволил Кучеватова и поклялся, что не пустит его ни на одну государственную должность. Наше правительство устояло.

Отзвук аплодисментов.

МОРФИН. Вы хотите, чтобы это появилось в «Уошингтон Пост»?

КОЧУБЕЙ. Меня всё равно уволили. Но позже, через два месяца. Если вам кажется, что это история весёлая, вы можете её опубликовать. Если она невесёлая – я найду для вас другую.

МОРФИН. Эта история не очень весёлая в американском смысле, господин Кочубей. Но читателей моей газеты она заинтересует. Очень заинтересует. Я хочу ее публиковать.

КОЧУБЕЙ. Публикуйте, Пол. Скоро увидимся.

МОРФИН. Вы хотите читать её перед публикацией?

Пауза.

Мы прощаемся?

КОЧУБЕЙ. Да, нынче прощаемся. Очень сосёт под ложечкой. Мне нужно срочно отдохнуть. Врачи грозят мне инсультом. Мой врач профессор Берешит. Слышали такого?

МОРФИН. Я слышал это имя. Он должен быть знаменитый доктор в Москве. Так вам прислать текст последнего фрагмента?

КОЧУБЕЙ. Не надо. Я не хочу исправлять последний фрагмент. Просто напишите всё, что я вам сказал. И не пишете того, чего я не говорил. Очень просто.

МОРФИН. Я вам очень благодарен, господин премьер. У нас выйдет если не текст десятилетия, то текст года 100 %. Сто процентов.

КОЧУБЕЙ. Держите меня в курсе, Пол. Пришлите мне газету. Я хочу знать, когда оно выйдет.

МОРФИН. Я обязательно пришлю, господин Кочубей.

КОЧУБЕЙ. Обязательно. Обязательно!

XLIII

Гоцлибердан.