Покажи мне любовь

- Ему снотворного вкололи, как лошади, - зло прошипел Матвей, - его просто нужно было спать уложить. И все! Что сложного, Барби? Но ты так занята, что насрать на брата, правда? Он за рулем мог уснуть! И не только сам погибнуть, но и людей покалечить! А ты только о себе думаешь! Опять к Мирону бегала? Неужели потерпеть нельзя было? Неужели трах с женатым мужиком важнее брата?

Я была так шокирована его словами, что не смогла подобрать слов для достойного ответа, а внутри меня просто шквал эмоций. Мне и оправдаться хотелось, и послать его или даже ударить, а еще хуже - прижаться к нему сильнее. Но слава Богу, моя гордость в этот раз показала свои ноготки.

- Убери. От меня. Свои. Руки, - я вложила в свои слова все, что так долго копилось.

Но Матвей даже не шелохнулся. Он молча сверлил меня глазами и уже слишком чувствительно сжимал мое запястье. Его дыхание громкое и рваное, отчетливо слышалось в подъездной тишине, и я снова попыталась его уколоть, потому что поняла, что начинаю таять под его взглядом:

- Еще раз ты меня оскорбишь, и я за себя не ручаюсь! Я тебе не одна из твоих дешевок! -прошептала, задрав нос.

Какая-то часть меня помнила, что в квартире находится мой брат и может в любую минуту выйти в подъезд, а этого мне не очень бы хотелось. Но оттолкнуть Матвея сил не было. Поэтому я продолжала прижиматься к его сильному телу.

- Дешевок? Дура, ты Катя! Непроходимая! И красивая до одури!

Я не успела возмутиться и ответить Матвею. Да какой там ответить? Я даже толком понять не успела, что он мне наговорил.

Его губы жесткие и властные смяли мои в неистовом поцелуе, проникая глубоко в рот языком и сплетаясь с моим в ожесточенной борьбе. Он исследовал мой рот, передавая жаркие импульсы через все тело, заставляя чувствовать его зверский голод. А я вместо того, чтобы прийти в себя и оттолкнуть, расплавилась от его близости и с легкостью ответила ему взаимностью, но также жарко и яростно, словно хотела наказать его за все. Особенно за полнейший игнор.

Не почувствовав сопротивления, Матвей пустил руки в ход. Его ладони прошлись по моим бедрам и остановились на ягодицах, и с усилием сжали их. По телу пронеслась сладкая дрожь и я застонала. Матвей откликнулся сдавленным рыком, от которого моя грудь налилась и стала слишком чувствительной, а пульсация между ног заставила меня бесстыдно прижаться к его бедрам.

Матвей целовал грубо, жадно. Словно голодное животное, присваивая и подчиняя. А я тонула. Мне нравилось. Я про все забыла. И про обидные слова. И про брата за дверью. Начни Соколов меня раздевать, я бы даже сопротивляться не стала. В эту минуту я принадлежала ему.

Мне было горячо, жарко и невыносимо хотелось снова ощутить Матвея в себе. Как тогда, в машине. Прямо здесь и сейчас.

Но оказалось, что Матвей ничего подобного не чувствовал. Он отстранился от меня, резко развернул меня к себе спиной и прижал к стене, положив мои ладони на стену и накрыв их своими. Это тоже было неожиданно. И от растерянности я просто глотала воздух.

- Там Влад... А ты слишком громко стонешь, - Соколов шептал в мою шею.

Его слова, как ушат с холодной водой. Но только для головы. Тело, по-прежнему, подрагивало под его натиском и, если бы не его поддержка, я бы сползла на пол. В горле пересохло, но это не мешало мне понимать, какая я слабая и как легко Матвею удалось заполучить меня. И если бы не мой брат за стеной, то он давно бы прямо здесь поимел меня и снова свалил. Я не удивилась бы если после всего еще и привет Мирону передал.

- Ссышь? - в жизни не покажу ему, как меня задевает его отношение ко мне.

- Нет, Барби. Нисколько. О тебе беспокоюсь. Он не только мой друг, но и твой брат. И он тебя любит. Так что возьми себя в руки и прекрати вести как те самые дешевки. И если не прекратишь общаться с Мироном, то плевать, что буду стукачом, но я все ему расскажу. И еще ... Я поцеловал тебя, чтобы ты заткнулась... Ничего личного!

Я закрыла глаза. Снова было стыдно. И мерзко.

Мне этот придурок нравился. Так, что я бороться с собой не могла. А он не видел во мне ничего хорошего. И только тот факт, что я родная сестра его друга, не давал ему возможности унизить меня окончательно.

- Уходи, Матвей. Я тебя услышала, но в твоем беспокойстве не нуждаюсь, как и в общении с тобой, - устало проговорила я и тут же почувствовала, как мне стало холодно.

За те десять минут, что мы стояли в подъезде, я ни разу не вспомнила, что на мне короткие шелковые шорты и топ в тон. Но стоило Матвею отступить всего лишь на шаг, как по телу поползли мурашки.

Не глядя в лицо Соколову, я обхватила себя руками и направилась в квартиру. Я знала, что он смотрит на меня. Но меня это не остановило.

Я проскользнула в благостное тепло и тихо прикрыла за собой дверь. А потом на ватных ногах дошла до кровати и только забравшись под теплое одеяло, смогла с облегчением выдохнуть.