Покажи мне свой мир (СИ)

Бэлл, обрадованный тем, что не нарвался на грубости и ругань, тихо всхлипнув, скользнул в распростёртые объятия и крепко прижался щекой к глэйдовой груди, от чего альфа тихо зашипел, но не отстранился, а только улыбаясь зарылся пальцами в растрёпанные дреды, прижался губами к макушке, погладил худую спину. Бэлл тихо поскуливал, без слов жалуясь на пережитые в Шеридане ужасы, да слов было и не надо – Глэйд и так понимал, что омеге было страшно и больно, что он боялся никогда не увидеть ни мужа, ни друзей, что на его глазах произошло убийство. Успокоенный лаской своего альфы Бэлл отстранился и, улыбнувшись, вытер слёзы.

– Прости, что я реву… И я сделал тебе больно… Просто…

– Я знаю. Я знаю, мой хороший. Ты ужасный дурачок. Я больше никогда никуда тебя не отпущу. Ты всегда будешь со мной, а значит – в безопасности.

– И не отпускай… Не отпускай меня, любимый.

***

Восемь месяцев спустя.

– Малыши спят?

– Да.

– Может, уделишь внимание их отцу, а?

– Ну только если ты отнесёшь меня на ручках.

Глэйд, тихо рассмеявшись, подхватил на руки снова стройного и невесомого мужа и понёс в спальню. Там, опустив на кровать, хлопнул в ладоши, чтобы погасить свет, улёгся рядом с омегой, притягивая его к себе, а тот сразу обхватил его и руками и ногами, как обезьянка. Альфа, приподнявшись на локтях, навис сверху, жадно целуя пухлые губы, руками оглаживая бока с выступающими рёбрами, задирая рубашку, от которой и самому Бэллу не терпелось избавиться. Омега послушно приподнялся, позволяя раздеть себя догола, вздрогнул, когда губы мужа оказались на чувствительной шее и начали спускаться вниз по груди и животу.

С тех пор, как двойня появилась на свет, Глэйд с Бэллом частенько проводили страстные ночи, но дело ни разу не зашло дальше оральных ласк – омега всё ещё опасался после родов, ему нужно было время, чтобы оправиться, и его любящий муж всегда это понимал. Однако незаметно для супругов с момента появления малышей прошло три месяца, и у обоих уже начали появляться мысли о том, что пора бы перестать осторожничать. Бэлл твёрдо для себя решил, что в этот раз надо хотя бы попробовать.

Откровенные разговоры всё ещё заставляли его отчаянно краснеть, и слова дались ему с большим трудом.

– Глэйд, ты не думаешь… что можно… ну, можно уже попробовать? Три месяца ведь прошло…

Мутант, которого обычно веселили откровенности Бэлла, произнесённые через силу, на этот раз отнёсся к предложению более чем серьёзно.

– Конечно, малыш. Давай попробуем. Не бойся, я перестану сразу, если тебе станет больно, ты только скажи.

Омега кивнул и, доверчиво развёл ноги шире, прогибаясь в пояснице и кидая на мужа откровенный (насколько это было возможно при его скромности), зазывающий взгляд. Глэйд, хищно ухмыльнувшись, принялся покрывать поцелуями-укусами дрожащее тело, сминая в пальцах упругие ягодицы, гладя бёдра, чувствуя каждое движение, слушая каждый блаженный стон. Бэлл поскуливал, вздрагивая от каждого прикосновения, гладил широкие плечи и спину мутанта, кусал губы. От того, что сейчас должно было произойти, у омеги дрожали все поджилки. Да, один раз они уже были вместе, но это было давным-давно, когда Бэлл ещё и не знал Глэйда, и думал, что его насилует ужасное существо из самых страшных кошмаров. Был один раз, как раз перед тем, как мутант пострадал от лап чудовища, поднявшись на поверхность, но его нельзя было назвать полноценным, как и множество тех, что произошли после рождения детей. Бэлл никогда не знал, как это – целиком и полностью быть с тем, кого любишь, как это – принадлежать ему, и сейчас ему предстояло это узнать.

Глэйд был нежен. Майки, который когда-то сказал, что мутанту просто нужно дать время, не ошибся. Альфа, действительно, сумел настроиться на ту же волну, что и Бэлл, угадывал все его желания, знал все самые приятные местечки, да и омега платил ему тем же самым. Для него было в новинку чувствовать, что сильное тело реагирует на ласки, что мутант начинает дышать тяжелее, что любое прикосновение вызывает реакцию. Бэлл был удивлён тем, что Глэйд, его истинная пара, совершенно иначе вёл себя, чем Дюк. Казалось, что Дюк почти ничего не чувствовал, тогда как Глэйда каждое касание заставляло то вздрогнуть, то сжать зубы, то хрипло застонать или шумно выдохнуть. Омега с большим интересом принялся изучать тело супруга, отыскивая самые чувствительные места, подолгу мучая Глэйда нежными, но почти невинными ласками, заставляя чертыхаться сквозь зубы, и теперь в совершенстве овладел искусством доведения мужа до полубессознательного состояния при помощи одних только рук.