Показуха (СИ)

Но Марьянка уже оказалась в крепких объятиях секретаря парткома: он задирал на ней сорочку и цепкими пальцами нащупал запретное место. Марьянка как бы замерла на мгновение, а потом со всей силой стукнула его коленкой в промежность. Юхимович взвыл и присел на корточки. В это время мать вернулась с кочергой и трижды поцеловала его этим предметом по голове. Нечего было и думать о том, чтобы завладеть Марьянкой. Создались такие условия: только ретироваться. Юхимович от страшной обиды позеленел и принял решение удалиться через окно под ударами кочерги и скалки, которую откуда-то извлекла Марьянка.

- Да будет вам, ссыкухи окаянные. Ты, Марьянка, еще пожалеешь об этом. Я к тебе со всей душой, а ты...ну погоди Ищейка!

- Не Ищейка, а Ищенко, - сказала Марьянка, награждая его скалкой по хребту. Андрей Юхимович ускорил свое бегство через окно и сильно, до крови порезал ногу выше щиколотки и во всю длину распорол штанину. Молодец шофер почувствовал опасность, у него уже был опыт: его начальник тоже не брезговал прекрасным полом, быстро завел мотор и подъехал под самое окно, открыл дверцу, а как только Юхимович заполз, рванул с места, как испуганный зверь. Все. Компания по овладению Марьянкой была бесславно окончена. Шофер снова оказался на высоте. Он ничего не говорил, ни о чем не спрашивал. А молча отвез Юхимовича домой, помог ему выйти из машины и открыть дом. Одарка так громко храпела, что паутина, освещенная ночником, колыхалась, как от ветра.

Расстроенный Юхимович отпустил шофера кивком головы, сплюнул, не доходя туалета, и выругался матом. Он потерпел первое поражение за последние несколько лет. Он мучительно думал, что делать: простить или отомстить, но ничего не мог придумать и решил, что утро вечера мудренее и, не раздеваясь, завалился на кровать, но в другой комнате, подальше от надоевшей ему супруги Одарки.

13

Андрей Юхимович вышел на работу очень поздно. Колхозный двор уже подмели, подчистили и убрали остатки пищи, в том числе и той, что вышла через рот у многих вчерашних гостей, уборщица заканчивала влажную уборку его кабинета.

Она встретила Юхимовича с ухмылкой, долго крутила хвостом, явно ожидая, что Юхимович что-то ей скажет. Но Юхимович молчал, как партизан.

- Ну что, - не выдержала она, - как ночь провели, Андрей Юхимович? Я утром иду на работу, смотрю: у Ищенков окно разбито, дай, думаю, зайду, а вдруг тама все мертвые лежат? А мать Марьянки такое мне наговорила - уши не могут такое принять...как так? Только намедни меня обымал и тут, эх, мужики! все вы одинаковы.

- Заткнись, не твое это дело, - наставительным тоном сказал Юхимович и бросил портфель на стол, а сам решительно направился в кабинет председателя, чтобы согласовать с ним дату проведения собрания всех колхозников, членов и не членов партии в связи с выдающимся событием - награждением колхоза орденом великого Ленина.

Председатель уже сидел на месте и держал трубку у левого уха. Он даже не взглянул на Юхимовича и продолжал давать накачку бригадиру Пилипенко за то, что у того тракторист бросил трактор в поле, из которого несознательные колхозники полностью выкачали солярку и приступили к демонтажу путем отвинчивания гаек и контргаек.

- Да брось ты болтать так долго, - насупился Юхимович, - тут дело не терпит, политическое дело, понимаешь, а ты со своими гайками да контргайками голову себе морочишь.

Тарас Харитонович только взглянул на него и еще добрых пять минут продолжил накачку. Юхимович поднялся было, но председатель повелительным жестом дал ему понять, чтоб он остался.

- Ты, что натворил сегодня ночью, бугай некастрированный? - спросил он, не поднимаясь как прежде и не подавая ему руки. - Да за такие вещи из партии надо гнать. Тебя могут лишить партийного билета.

- Что, что, что? Меня?! Это меня-то, Андрея Юхимовича, которого заключал в свои объятия сам Леонид Ильич!? Ну, ты сказал, как в миску плюнул, ха! Подумаешь, шмакодявка какая-то и я, Андрей Юхимович. Разве можно так сделать, чтобы меня, Андрея Юхимовича, за какой-то пустяк, из-за девчонки, к которой я даже не притронулся, - из партии исключили? Нет, такого быть не может. Я только ее один раз по запретному месту погладил, она аж замерла от удовольствия, - смачно говорил Юхимович, не замечая, как у Тараса Харитоновича кровью наливаются глаза.- С кем тогда партия останется? Ну, скажи, разве может быть такое?

- Может!

- Нет, не может!

- Нет, может.

- Нет, не может.

- Поспорим?

- Давай!

- На что?

- На ящик коньяка, на два ящика.

- Хоть на пять, - сказал председатель.

- Давай на два, - сказал Юхимович для большей уверенности и реальности спора.

- Тогда по рукам, - согласился председатель.

Андрей Юхимович протянул руку. Что было в этом пожатии, Андрей Юхимович не чувствовал, так же как не давал себе отчета в том, что делает, когда направлялся к дому Марьянки.