Покер лжецов

Я — нет. Когда вы, подобно мне, сидите в центре того, что было, пожалуй, самой абсурдной денежной игрой за всю историю мира, и зарабатываете вне какой-либо связи с вашей полезностью для общества (мне-то хотелось бы думать, что я получал только то, что заслуживал, но это было не так) и когда вокруг вас сотни столь же не заслуживающих этого людей загребают деньжищи быстрее, чем их можно сосчитать, что делается с вашей верой в справедливость доходов? Что ж, каждый воспринимает это по-своему. У некоторых вместе с растущим богатством ощущение разумности мира только укрепляется. Они принимают эти шальные деньги как серьезное доказательство того, что они достойные граждане своей республики. Они свыкаются с не поддающимся ясному осмыслению убеждением, что талант добывать деньги с помощью телефона является выражением неких высших достоинств. Некоторые склонны считать, что такие люди в итоге начинают страдать от своей гордыни и заносчивости. Ничего подобного. Они просто продолжают богатеть. И я уверен, что большинство из них умирают толстыми и счастливыми.

Но моя уверенность в том, что есть смысл зарабатывать деньги, распалась в прах; слишком много было доказательств того, что это неправда — мол, чем больше ты зарабатываешь, тем лучше живешь. А раз так, терялся смысл хлопотать о больших деньгах. Забавно, что, только утратив веру в справедливость денег, я понял, как сильно эта идея на меня влияла.

Это самое полезное из того, чему я научился в Salomon Brothers. Почти все остальное я быстро и с готовностью забыл. Я наловчился ворочать сотнями миллионов долларов, но до сих пор впадаю в растерянность, когда мне нужно потратить несколько тысяч. На учебных курсах Salomon Brothers мне преподали урок смирения, но я при первом же удобном случае все забыл. Я понял, что организация способна развратить человека, но, поскольку я до сих пор готов влиться в какую-нибудь организацию и даже не прочь немножко развратиться (пожалуйста, без излишеств), не очень понятно, какая польза от такого понимания. Похоже, в конечном итоге весь этот опыт оказался практически бесполезен для меня.

Может быть, нужно было набраться терпения и не уходить так рано. Но когда я понял, что мне больше незачем оставаться в Salomon Brothers, я понял одновременно, что мне нужно уходить. Вся моя жизнь свелась к тому, чтобы каждое утро, проснувшись, делать то, что я уже делал прежде и что у меня получалось, и успех вознаграждался так же, как прежде. Я возненавидел перспективу жизни без новизны. Можно сказать, что я покинул торговый этаж Salomon Brothers ради риска, и я надеюсь, что в финансовом плане это было самое идиотское решение в моей жизни. На рынках всякий риск оплачивается твердой валютой. Это правило соблюдается даже на рынке труда, но я порвал с этим правилом. Теперь я рискую сильнее и зарабатываю меньше, чем когда крутился на торговой площадке.

Так что с внешней стороны мой уход был почти самоубийством, чем-то таким, что происходит с клиентом, попадающим в лапы начинающего продавца фирмы Salomon Brothers. Полагаю, что я свернул с надежнейшего пути, который должен был сделать меня миллионером. Фирма, безусловно, переживала тяжелые времена, но на столе было еще полно жратвы для толкового посредника; такова природа этой игры. А если Salomon Brothers сумеет вывернуться, деньги просто польются рекой. Я ведь до сих пор держу акции фирмы в надежде, что она оправится. Ее сила в грубых рыночных инстинктах людей вроде Джона Мериуэзера, чемпиона мира по игре в покер лжецов. Мериуэзер и его мальчики и посейчас торгуют облигациями от лица Salomon Brothers. В любом случае ситуация уже не могла стать хуже. Капитаны сделали все, что могли, чтобы корабль пошел на дно, но сам корабль тонуть не желал. Покидая фирму, я был уверен, что совершаю типичную для начинающих ошибку — продаю на нижней границе цены, и единственным способом компенсировать эту дурость было купить несколько акций компании, с которой я расставался.

Если я сделал невыгодный ход, то только потому, что выходил из игры. Но когда я уже решил, что пора сливать воду и тушить свет, появилась идея, что мое решение, быть может, не столь уж и безумно. На нашем прощальном обеде Александр настаивал, что я поступил мудро. Он утверждал, что лучшие решения в его собственной жизни всегда были совершенно неожиданными и всегда шли против здравого смысла. Но потом он пошел еще дальше. Он заявил, что всякий раз, когда он принуждал себя сделать нетривиальное решение — и только ради того, что такое решение было совершенно неожиданным, — оно вело к добру. Большим облегчением было услышать эту апологию неожиданных поступков в эпоху тщательного планирования карьеры. Было бы замечательно, если бы он оказался прав.

Словарь