ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Подумайте. А С Игорем Петровичем… Будем считать, что он погиб при исполнении служебного долга. Мы его даже представим к награде, наверное, – Виктор Николаевич посмотрел в сторону тела Игоря Петровича.

   Возле него все еще сидел в снегу Сергей Алексеев.

   – Не вздумайте рассказать Алексееву…

   – Я понимаю…

   – И заберите его к себе в подразделение. С глаз моих долой. Он вам подойдет, тоже из идеалистов.

   – А вы, Виктор Николаевич?

   – Я? Я тоже идеалист. Кто еще останется на этой работе? И знаете что?

   – Что?

   – Игоря жалко. Напрасно он все это затеял… Как считаете?

   – Не знаю… Если бы не «Армагеддон», то я не получил бы карт-бланш. И Ртищев, рано или поздно, все равно нашел бы способ сделать людей счастливыми. И мы действительно почистили и свою территорию и украинскую, чтобы они там не говорили.

   – Тогда будем считать, что мы играли лучше, чем наши противники?

   – Играли мы одинаково плохо, просто кубики были к нам менее враждебны, чем к Игорю Петровичу и Ртищеву, – морщась словно от боли, сказал Михаил.

   – А знаете, – очень тихо сказал Виктор Николаевич, наклонившись к самому уху Михаила, – грязное это дело, играть на чужих костях.

30 января 2000 года, воскресенье, 21–15 по Киеву, Город.

   Первое, что я увидел, придя в себя, было лицо майора Петрова.

   – Как самочувствие? – спросил Петров.

   Меня чуть не стошнило.

   – Ничего, крепись, – посоветовал Петров.

   – Где я?

   Этот вопрос волновал меня отчего-то очень сильно. Я помнил, что потерял сознание в бункере, а тут потолок был не серый, а белый. В каком бункере?

   – Ты в больнице. Неотложка. Я тебя привез сюда час назад, а до этого ты лежал без сознания почти сутки.

   – Какие сутки?

   – Обычные, двадцатичетырехчасовые сутки. Лежи и не дергайся.

   – Мы что, перешли на «ты»?

   – А разве нет? – удивился Петров. – Как прикажете.

   – Отчего я лежал без сознания?

   – Так всегда бывает после сотрясения мозга.

   – Сотрясения мозга.

   – Средней тяжести.

   Я попытался вспомнить, что случилось со мной. Бункер, грохот, красная кнопка…

   – Что со мной случилось?

   – Автокатастрофа, – Петров поправил на моей груди одеяло.

   – Какая катастрофа?

   – Обычная. Ты что, не знаешь, что зимой нельзя превышать скорость на трассе? Вот мы и перевернулись. Только нам еще повезло. Жовнер и его водитель – насмерть.

   Я помолчал, пытаясь понять, почему я не верю Петрову. Что-то не так. И…

   Я вспомнил. Я вспомнил, и комок сразу же подкатился к горлу.

   – Он успел нажать кнопку, – сказал я.

   – Какую кнопку?

   – Он успел нажать кнопку, – повторил я.

   …Его прыжок, пули, рвущее его тело. Красная рубчатая кнопка, проседающая под его тяжестью.

   – Они не успели, а он успел нажать. А ты, – я сглотнул, – ты продажная сволочь.

   – А ты бредишь, – спокойно парировал Петров. – И лучше тебе вспомнить, как ты вместе со своим заказчиком и мной, в качестве консультанта, причем, официально назначенного консультанта, ехал в Город. И сразу за Полтавой машину занесло. Мне повезло больше всех. А тебе оказали первую помощь военные в санчасти. Там недалеко дислоцирована воинская часть. Потом мы тебя доставили в город. Здесь тебя осмотрели и даже сделали рентген, который показал легкое сотрясение мозга.

   – Но я…

   – И запомни, сотрясения мозга очень опасная штука. Если не поберечься, то вполне можно заработать шизофрению. Или паранойю. Бывает, что человек до самой смерти страдает видениями и ложными воспоминаниями.

   – Но я же видел, как он нажал кнопку!

   Петров оглянулся и понизил голос:

   – Да, он успел нажать кнопку. Кнопка была не та. Это был не тот бункер, его кинули, так же как и тебя. Так случается иногда.

   – Так взрыва не было?

   – Не было.

   – Еще раз.

   – Что?

   – Еще раз повтори, – попросил я, чувствуя, как начинает щипать глаза.

   – Не было взрыва. Все живы. Или почти все, – Петров дружески похлопал меня по руке.

   – И ты, значит…

   – Работа у меня такая, Саша, быть не тем, чем кажусь.

   – Я хочу домой. Мне можно?

   – Я узнавал, можно. Если честно, то ты без сознания на самом деле, находился всего около часа, потом мы тебя держали на уколах. Вещи твои чистые и целые, в этом тебе тоже повезло.

   Я медленно встал с кровати, осторожно взял одежду и начал одеваться.

   – Здесь у тебя лежит копия протокола по поводу аварии, дело будет закрыто, тебя никто не станет дергать. Но помнить о ней ты должен крепко – не давай воли ложным воспоминаниям.

   – Не нужно мне угрожать, – сказал я, надевая свою куртку.

   – Ни в коем случае, – Петров даже поднял руки, демонстрируя, что не собирается мне угрожать.

   Он утряс все бюрократические проблемы в больнице, проводил меня на улицу.

   – Подвезти?

   – Я на троллейбусе, – ответил я, – автомобили – слишком опасный вид транспорта.

   – Ну, давай я тебя хоть немного подвезу, – настойчиво предложил Петров, – тут рядом моя машина.

   – Твоя?

   – Ну, не совсем моя, знакомые одолжили.

   Мы подошли к довольно потертому «БМВ».

   Некоторое время мы оба молчали. Я время от времени трогал повязку на голове, прикидывая, что буду говорить родственникам.

   – Там в кармане деньги, – сказал внезапно Петров, – не потеряйте.

   – Деньги? – я сунул руку в карман и вытащил купюры, – откуда?