Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране

практически нет. Режим контроля со стороны иранцев плотный — не проскочить, перехватят.

Отправился в Тегеран. Месяц следил за посольством. Был осторожен. Чтобы не засветиться, появлялся в округе не чаще двух раз в неделю. В какой-то день занял исходную позицию напротив

центральных ворот на перекрестке улиц Нёф ле Шато и Мирза Кучек-хан, где много мелких

лавочек и некоторое время можно остаться незамеченным, и когда посольские ворота открылись

для проезда машины, бросился через дорогу внутрь.

«Я советский солдат!» — это были его первые слова на русском языке за последние несколько лет.

Он шел к своим четыре года!

В его внешнем виде не было ничего особенного: небольшого роста, худощавый, с добродушным

азиатским лицом. Под командой завхоза он мирно трудился в посольском саду: заметал сухую

листву, чистил арыки, газоны, дорожки. И ждал, пока мы отправим его в Союз. Ждал долго, еще

один год.

Случай был уникальный. Наша внешняя контрразведка в Иране, в чью компетенцию входят

подобные темы, для начала должна была установить подлинность личности этого человека, затем

дать ответ на вопросы: если это действительно наш солдат, не завербован ли американцами, пакистанцами или иранцами по дороге домой? Если завербован, то что с ним делать: выставить за

ворота, затеять разведигру, отправить домой и судить?

А если он не соврал, то как его, перешедшего три границы, вытащить из Ирана, минуя тюрьму?

Определиться по всем вопросам следовало без промедления. Задержка в любом варианте была

не в нашу пользу. Разведка сработала оперативно. Проверка дала удивительный результат: солдат

говорил чистую правду.

После проверки посольство вступило с иранцами в переговоры, чтобы вывезти парня в Союз

легальным путем. В МИД ИРИ направили ноту, сообщили его личные данные и то, что в настоящее

время он находится у нас. Обстоятельства перехода границы представили следующим образом:

«захвачен в ДРА отрядом вооруженной оппозиции, в результате чего оказался в Иране».

Формулировка дипломатичная: ничего не понять, но без вранья — так ведь и было на самом деле.

Этим хотели запутать иранцев — пусть копают среди своих.

Но те лишних усилий делать не стали, а потребовали выдать солдата. И началась бодяга — долгие, нудные переговоры без компромисса и результата: они требуют выдать, мы не даем, мы требуем

выпустить, они не пускают. Так прошел год. Солдат был выдержан и терпелив, но в глазах его ясно

читалась тоска. По сути, он продолжал находиться в плену. Ощущение близости освобождения и

неизвестность изматывали вдвойне. Его старались беречь, подбадривали, он не знал, насколько

всё зыбко. Для иранских спецслужб его путешествие представляло большой интерес, о выезде из

страны не могло быть и речи.

Всё решил, как нередко бывает, случай. Однажды в Баку капитан какого-то иранского судна

устроил в ресторане пьяную драку. Его забрали в милицию и, естественно, дали знать в КГБ. Там

капитана приняли с распростертыми объятиями, почти как брата. Иранцам предложили меняться

— солдата на моряка. Капитан корабля — фигура серьезная, к тому же у него оказалась

влиятельная родня. Пришлось иранским спецслужбам сдаться.

Через пять лет солдат наконец добрался к себе в аул. Мы волновались, как его встретят? Встретили

достойно, как подобает встречать героев.

«ИРАНГЕЙТ»:

ВАС ВЗОРВАТЬ ИЛИ ЗАРЕЗАТЬ?!

Секретно Экз. № 1

В июле 1987 г. провинция Исфаган стала одним из центров жесточайшей за все

послереволюционные годы конфронтации среди высшего духовенства Ирана.

Вспышка внутриполитической борьбы последовала за разоблачением в конце 1986 г. тайных

закупок Ираном оружия у Израиля и США. В Исфагане в связи с этим особое внимание было

привлечено к аресту сейеда Мехди Хашеми, занимавшего крупный пост в Корпусе стражей

исламской революции и бывшего, согласно одной из версий, главной фигурой в деле

разоблачения глубоко законспирированных связей иранской верхушки с ЦРУ и «Моссад».

Ходжат оль-эслам вальмослемин сейед Мехди Хашеми был хорошо известен в Исфагане еще до

революции . В ту пору он возглавлял здесь религиозно- террористическую группу «Хадаф», действовавшую в интересах клана Хомейни и занимавшуюся в основном нейтрализацией его

идейных противников среди местного ортодоксального духовенства.

В 1976 г. люди Хашеми совершили убийство аятоллы Шамс-Абади, авторитетного религиозного

деятеля, представлявшего в Исфагане великого аятоллу Гольпаегани. Преступление было

раскрыто, Мехди Хашеми арестован, лишен духовного сана и приговорен к длительному сроку

тюремного заключения. В 1979 г., после победы исламской революции, он был освобожден из

тюрьмы. Сформированная им в провинции новая террористическая группа, получившая название

«Абу Зар», выполняла те же задачи, что и «Хадаф». В первые годы революции ею была совершена

серия политических убийств, жертвами которых стали неугодные сторонникам Хомейни светские и

духовные лица. Деятельность Мехди Хашеми была оценена. Этому во многом способствовали

помимо его «боевых» заслуг родственные отношения с семьей Монтазери{[61]} и близкая дружба