Похищение Данаи

- Вы начитались детективов. Жизнь все сводит к простому знаменателю. Спаситель в роли убийцы или, если в обратном порядке, убийца в роли спасителя это парадокс. Да еще с разницей в несколько часов. Зато убийство убийцы - это закономерность, формула возмездия, гарант мирового равновесия, око за око, мне отмщение, и аз воздам, и прочее в том же духе.

- Я вижу, вы не очень опечалены его смертью.

- Скорее удивлен: странный дубль. А если опечален, то не столько его смертью, сколько обстоятельствами. Я подозревал его в предыдущем убийстве.

- Мы - тоже, - неожиданно сказал Борис Павлович. - Думали даже арестовать.

- А как же его алиби?

- Там не все концы сходятся. Оставался некий зазор во времени. Помимо Галины Матвеевны, никто больше его алиби на эти пятнадцать - двадцать минут, пока Саша находился в ванной, не подтвердил. Так, конечно, тоже сплошь и рядом случается, но в данном случае выглядело подозрительно. Не то чтоб мы полагали, что алиби фальшивое, но вот эта щель в четверть часа смущала. А для того чтоб Задушить человека, достаточно двух минут. Да вы, наверное, сами знаете.

- Как же, как же! Сызмальства только тем и занимаюсь. Накопил огромный опыт по удушению человеческих особей - могу поделиться. А если всерьез: что ж вы его не арестовали? Жив был бы по ею пору.

- Кража "Данаи" смешала все карты. На воле ваш приятель мог оказаться полезнее, чем в следственном изоляторе. Мы хотели использовать его как насадку, чтоб поймать крупную рыбу. Он мог быть исполнителем, а нам нужен был заказчик. В отличие от убийства, где преступление непоправимо и цель следствия - найти убийцу, в нашем случае важнее, чем вора, было найти украденное. Да и куда он от нас денется? Мы установили за ним наружную слежку, но не круглосуточную - у нас недостаток в людских резервах. Не углядели. Как вы догадываетесь, похищение картины из Эрмитажа для нас важнее очередного убийства на почве ревности, даже если Никита его и совершил, как мы полагали.

- А коли так, то нисколько не жаль. Да и что мертвецу с моей жалости? Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Сашу больше жалко. Он арестован?

- Задержан, - поправил меня Борис Павлович, когда мы вышли из здания аэропорта. - В качестве особо важного свидетеля. В данный момент его как раз допрашивают. Первое, что он сказал, рискуя тут же быть зачисленным в потенциальные убийцы: "Хорошая весть - жаль, что не я". А меня на вас бросили. Хотелось бы и вам парочку вопросов задать.

- Вы сказали, что занимаетесь не убийствами, а хищениями государственной собственности.

- Судя по всему, это связано. Расследование ведется совместными усилиями частных и государственных детективов. А мы с вами к тому же старые приятели.

- С Сашей - тоже.

Скосил глаза - Борис Павлович лыбился:

- Вы мне дороже встали. Знаете, как с ребенком. С которым больше возни, того больше любишь. - И без всякого перехода: - А сейчас я бы хотел заехать с вами в мастерскую покойного, если не возражаете.

А если б возразил? Судьбу испытывать не стал. Влезли в "мерседес", который уже нас поджидал. Попросил заехать в гостиницу, чтоб забросить багаж, давая им заодно возможность Для маленького шмона в мое отсутствие. Борис Павлович предложил помочь дотащить чемодан, я и тут спорить не стал: коли он думает, что дам деру, как тогда - девять лет назад. Несомненно, я для него пунктик, как бы не свихнулся.

Мы мчались по Невскому, шофер включил сирену с мигалкой, за завесой мелкого дождя мелькал парадный Петербург. Господи, сколько иностранных вывесок! В мои времена здесь сплошь была кириллица. Как знать, латынь, может быть, больше к лицу этому единственному в России европейскому городу. Странный контраст: Невский похорошел и украсился на уровне первых двух этажей, но выше выцвел, облез и потрескался. И по-прежнему неотразим - не знаю красивее проспекта. Хоть в его рациональной прямизне и тлела искра безумия. "Весь Петербург - бесконечность проспекта, возведенного в энную степень", - припомнил загадочную фразу Андрея Белого.

Борис Павлович молчал, а я пытался настроить себя на элегический лад, вспоминая покойника. Только из этого ничего не вышло.

- Помните, какой розыгрыш вы устроили в поезде? - спросил Борис Павлович.

- Молодо-зелено, - сказал я.

Еще бы не помнить! Может, с этого розыгрыша и начались их контры. Не одного Никиту - меня тоже слегка раздражала Сашина патетическая серьезность, но Никиту она просто бесила. Вот уж действительно, два разных подхода к искусству - дионисиев и аполлонов.

Саша нас немного сторонился, а иногда и вовсе отключался, закидывал голову и закатывал глаза либо демонстративно отворачивался и глядел на мелькающий за окном унылый деревенский пейзаж, как я сейчас - на Невскую перспективу. А то еще вытаскивал из внутреннего кармана блокнот и что-то там черкал. "Творит", - громко шептал мне Никита, но Саша упорно нас игнорировал. Может, действительно был в творческой отключке или делал вид - не знаю. Одна Галя принимала его всерьез - а не влюбилась ли, глядя, как он подзаряжается поэтической энергией? Вчетвером мы ехали в одном купе.