Похищение Европы

Он смотрел, как танцуют их дочери, как кривляются Лазарь и Григорий, старательно избегая её взглядов. Странно! Пожалуй, в последние две недели она слишком часто думала о нём и, конечно же, напрасно. Пожалуй, лицо у него простоватое, пахнет он бензином и вообще, кажется, ему до неё нет никакого дела. У него есть своя, неведомая ей, жизнь. Сейчас она, эта жизнь, может показаться и загадочной, и интересной, но при ближайшем рассмотрении всё окажется обыденным и даже неприятным. Вот, он положил свой девайс на стол, возле тарелки. Ждет чьего-то звонка? В такое то время? Наташа глянула на часы. Половина десятого вечера. В такой час может позвонить лишь близкий человек.

Чрез пару минут, поддавшись её уговорам, смартфон Спаса ожил. На дисплее высветились крупные буквы — имя абонента, занесённое в список контактов: Елена.

— Тебе кто-то звонит, — Наташа прикоснулась к его локтю.

Он глянул на дисплей, и лицо его мгновенно приобрело озадаченно-виноватое выражение. Спас схватил смартфон, выскочил из-за стола и убежал в дальний угол, к барбекю. Через калитку не стал прыгать, подобно собственной дочери или Люльку. Разговаривал резко, с надрывом. К абоненту — Елене — обращался на ты. Как назло, блюз закончился и усталые танцоры повалились на скамью.

— Ты грустишь, мама? — Григорий очень некстати обнял её, а Лазарь придвинулся поближе.

— Следишь за возлюбленным? — поинтересовался он. — То дело!

— Мама любит только меня! — вставил Григорий.

— Зачем ты врёшь, Лазарь? — вмешалась София. — Елена ночевала у нас один раз.

— И тут же была отправлена в коттедж к деду! Подальше от внимательных глаз! Опять же, дед Чавдаров вполне ещё способен обучить строптивую бабёнку повиновению…

— Лазарь! — зашептала Надя. — Ты пьян уже! Речь идёт о дедушке Софии. Остановись!

Но Лазаря понесло.

— Так называемый «дедушка Софии» чуть не выломал мне ноги, когда я пришёл с ним мириться!

— Лучше расскажи, как ты с ним поссорился! — горячилась София.

— Тише дети, тише! — проговорил Сигизмунд Васильевич. — А дед Иван — веселый, видать, старик! Что? А?

— Да он всего на пять лет старше тебя, — сказал Лазарь.

— И пляшет? — удивилась Наташа.

— Танцует! Пинается! Кусается! — вопил Лазарь. — Бухает! Дядя Сигизмунд! А давай-ка стукнемся бокалами! Мы мирные люди. Не пляшем, не пинаемся, не кусаемся, не напиваемся в одиночку! Э-гей!.. — вопил Лазарь.

Бокалы Сигизмунда Васильевича и Лазаря соприкоснулись с громким стуком, при этом бокал Лазаря разбился. Напиток пролился на скатерть.

Надя и Гриша звонко рассмеялись. Наташа следила за Спасом. Тот закончил разговор с Еленой и теперь сосредоточенно листал меню мобильника. Он ждал ответа на вызов, волнуясь. Теперь она знала: в волнении Спас теребит кончик носа и трёт указательным пальцем верхнюю губу. Абонент ответил не сразу. Спас долго разговаривал с ним на болгарском языке.

— Это он Гоге звонит, — пояснил вездесущий Лазарь. — Гога из этих… из конных волонтёров… — Язык братца заплетался. — Георгий Найдёнов ааактииивный бдитель…

— Кто? — встрепенулась Наташа.

— Активный члееен… группа бдительности… А София влюблена в их командира. Да! Женатый человек, между прочим!..

— Пожалуй, в этом городе каждый в кого-то влюблен! Что? А? — засмеялся Сигизмунд Васильевич.

Спас, между тем, закончил разговор и вернулся к столу.

— Завтра надо ехать в Средец, — коротко сказал он. — Я волнуюсь за отца.

— Я с тобой! — воскликнула София.

— И я, — улыбнулась Надя.

— Все поедем спасааать Елену прекрасную, не то дед Чавдарь Иванов и ей выломает ноги, — добавил Лазарь.

— Мне это не нравится, — тихо сказал Спас.

— Что именно? — усмехнулась Наташа.

— Мой отец… как это по-русски?..

— Хам! — брякнул Лазарь.

— Дедушка немного эксцентричен, — уточнила София.

— Эксцентричный крестьянин! — фыркнул Лазарь.

Их милый междусобойчик разогнала мадам Блага, возникшая подобно видению потустороннего мира в распахнутых настежь дверях кухни.

— Сигизмунд! — провозгласила она. — Доколе я должна ухаживать за твоей женой? Разве это я женилась на ней?

Наташа заметила, как Спас, едва заслышав голос её тётки, юркнул в тень виноградной лозы, поближе к калитке в свои владения.

— Право, я не гожусь в сиделки, — продолжала Блага. — Поторопись! Душана опять нездорова.

И Сигизмунд Васильевич покорно поплёлся наверх, преследуемый по пятам своей золовкой. Девушки сгребли со стола последнюю посуду. Утомленный ужином Лазарь завалился на бок, на скамью, поджал ноги и, похоже, собрался уснуть. Григорий тоже куда-то запропал, а через минуту Наташа увидела, как в окне его комнаты зажегся ночник.

— Тётя Блага! Забери своего трубадура! — крикнула вслед тётке Наташа.

— Мне уже хотелось бы, чтобы он перестал быть моим, — мадам Блага выразительно глянула на Софию.

Дворик опустел. Всё утихло. Лишь из кухни слышались оживленные голоса девчонок. Теперь Наташа вспомнила о Спасе, но калитка во владения Яворовых оказалась полуоткрыта. В притихшем доме светилось только одно окошко. Она видела силуэт Спаса и огонёк его сигареты. Это кажется ей или он действительно махнул рукой? Она приблизилась к калитке и стала присматриваться.