Похищение королевы

Что касается винегрета - изобретение Аграфены Николаевны, доброй старухи с ловко подвешенным языком. Она занимает аппартаменты из двух комнат, вместе с больным мужем, дедом Пахомом, и шестнадцатилетней внучкой Верочкой.

Обычно добрые женщины всех возрастов отличаются полнотой - этакие пампушки с ручками-сардельками, ногами-тумбами, тройным подбородком, обширной грудью. Бабушка из коммуналки - редкое исключение: сухая, поджарая, быстрая на ногу и на язык.

Селедку разделала и обложила резанными овощами и луком вторая соседка - холостячка Надежда Дмитриевна, живущая в первой от входа комнате. По ее требованию соседи именовали ее по заграничному - Надин. Окликнешь русским именем-отчеством - фыркает по-кошачьи и отворачивается. Словно паспортное ее имячко - некий рвотный порошок, подсунутый при рождении.

Кроме разделанной и украшенной селедочки, холостячка презентовала юбиляру во временное пользование хрустальные стопки и фужеры, расцвеченные тарелки и блюда, ножи и вилки. На шесть персон, Тем самым намекнула на обязательное коллективное застолье, в котором она должна принять самое активное участие.

И все же мне больше по душе бабушка Феня.

Вежливенько постучится в дверь. Откроешь - стоит со старым подносиков в руках. На морщинистом лице светится добрая понимающая улыбка.

- Отведай, Игнатьич, моей стряпни...

- Что вы, что вы, баба Феня, не хочется мне есть. Так наобедался невмоготу. На целую неделю хватит, - а голодный желудок бурлит, подталкивает взять из рук старухи вкуснейшие пирожки с картошкой либо блины с маслицем. - Зачем вы транжиритесь? Ведь на одну пенсию живете...

- Не на одну, а на две, - прижмуривается старуха. Будто две пенсии, ее и мужа, равнозначны достатку того же Березовского либо Черномызина. Хватает нам, неча жалиться.

Поставит поднос на стол и начинает шуровать в шкафчике, где, по идее, должны храниться продукты. Шурует и бормочет: гречки почти не осталось, пшена - на донышке, заварки не вижу.

По традиции, во избежания кухонных разборок, жильцы нашей квартиры, не сговариваясь, хранят продукты в своих комнатах. Только скоропортящиеся прячут в холодильники на кухне. В отдельных банках или пакетах.

Забота о холостом мужике - своеобразное хобби старухи, скрашивающее фактическое ее одиночество.

А вот Надин, она-то почему ухаживает за сорокалетним мужиком?

Ответ - единственный. С некоторых пор у меня зародилось подозрение о нечистых замыслах фигуристой бабенки. Фигуристой - не то слово: тяжелый зад, обтянутый платьем, опирается на два бесформенных столба, почему-то именуемых женскими ножками, талии нет и в помине, вместо нее пласты жира, груди напоминают две подушки, толстые ручищи-сардельки, две кокетливых косички как бы напоминают о детских годах.

Короче, внешность Надин далека от совершенства, трудно себе представить кавалеров, распевающих ей ночные серенады.

В первые дни моего вселения на купленную жилплощадь, выходила она на кухню растрепанная, в мятом халате, из-под которого выглядывала розовая рубашка ночного пользования.

После, наверно, пригляделась к немолодому мужику, проведала о его холостяцком положении. Выплывала из комнаты едва ли не в бальном платьи с обширным декольте, причесанная и надушенная.

Как спится на новом месте, Павел Игнатьевич, какие сны видите?... Что-то рубашка у вас не свежая, разрешите - постираю... Покажите, пожалуйста, ваш носовой платок... Стыдно появляться в обществе в нечищенных туфлях!

То да се, с каждым днем все больше облизывается и мурлычет. Раньше ходила, по-мужски притоптывая, теперь будто плывет по морским волнам. На подобии хищной щуки, подбирающейся к наивному мальку.

Все ясно - нацелилась бабенка на холостяка, решила пробить в стене, разделяющей наши комнаты, новый дверной проем, создать "семейную квартиру".

Признаться - женат, мол, супруга уехала на побывку к родителям, вот-вот появится? Зачем? Пусть соседка старается, обстирывает, подкармливает, лелеет мечту о супружестве...

Не открывая глаз, я заворочался под простыней. Сколько времени? Не переплюнул ли запланированные "юбилейные" минуты? Валяться, бездельничать слишком жирно, даже с учетом дня рождения. Нужно подниматься. Но видит Бог, как нелегко сегодня это осуществить!

Приоткрыл левый глаз, поглядел на старенький будильник - подарок все той же Надин. Половина седьмого. Вот-вот в коридоре раздадутся шаркающий шаги деда Пахома, спешащего в туалет. Каждое утро, минута в минуту. Шлеп, шлеп... Ровно через четверть часа после этого - звяканье кастрюль и сковородок оповестит о появлении на кухне бабушки Фени.

Хватит филонить! Праздник есть праздник: умоюсь, побреюсь, побрызгаюсь даренным Надин одеколоном, натяну недавно купленный спортивный костюм. И выпью. За свое сорокалетие, за уже выпущенные и еще не написанные книги, за бывшую жену. За то, чтобы она стала, тьфу, тьфу, настоящей, действующей. Издалека даже ехидное шипение кажется приятной музыкой.

Точно по "расписанию" шаркающие шаги и натужный кашель курильщика разорвал утреннюю тишину. Потом - выдержка и шум воды в унитазе. Следом позвякивание кухоной утвари.