Похищение лебедя

— Это та, на которую в прошлом месяце бросился парень с ножом. О ней многие спрашивают. То есть… — Она умолкла, заправляя на место обсидиановую прядку. Теперь я заметил, что волосы у нее выкрашены в черный цвет, так что прической в сочетании со светлой кожей и зеленоватыми глазами она напоминала головку восточной статуэтки. — Ну, не так уж многие, но несколько человек спрашивали.

Я поймал себя на том, что не свожу с нее глаз. Она притягивала меня. Смотрела понимающим взглядом из-за своей стойки. Под обтягивающей курточкой на молнии угадывалась тонкая гибкая фигурка, узенькая полоска тела между верхом и поясом черной юбки — максимальная ширина открытого живота, дозволенная в этой галерее, полной «ню», подумалось мне. Быть может, она подрабатывает здесь, чтобы оплатить обучение живописи, а возможно, она неплохой гравер или дизайнер ювелирных изделий. Я присмотрелся к бледным кистям рук с длинными пальцами, под слишком короткой юбкой мелькнули голые ноги. Она была совсем девочка — и я отвел взгляд. Она была совсем девочка, а во мне, я это знал, не было ничего от стареющего Казановы.

— Я была просто вне себя, когда услышала, — покачала головой Мириам. — Только я не знала, что это та картина.

— Ну, — начал я, — я тоже слышал об этом инциденте. Странно, зачем бросаться с ножом на картину, верно?

— Не знаю… — девушка потерла ладони о край стойки. На большом пальце блеснуло широкое серебряное кольцо. — Каких только психов у нас тут не бывает!

— Салли! — пробормотала старшая.

— Да ведь так и есть! — с вызовом продолжала девушка.

Она глядела мне прямо в лицо, будто спрашивая, не из тех ли я сумасшедших, о которых она только что упомянула.

Я представил, что вот по какому-то признаку догадываюсь, что нравлюсь ей, и приглашаю на чашку кофе. Предварительный флирт, во время которого она будет болтать что-то вроде «каких только психов у нас не бывает». В голове всплыло лицо с рисунков Роберта Оливера. Та женщина тоже была молода и в то же время лишена возраста, в ее лице светилось тонкое понимание и полнота жизни.

— Может быть, он был не такой уж сумасшедший?

Взгляд девушки сделался жестким и деловитым.

— Кому нужно портить произведение искусства? Охранник мне потом рассказывал, что «Леда» уцелела чудом.

— Благодарю вас, — проговорил я, превратившись опять в солидного пожилого мужчину с планом галереи в руках.

Мириам ненадолго забрала у меня карту и обвела синей ручкой нужный мне зал. Салли уже не замечала меня — воображение разыгралось у меня одного.

Однако весь день был в моем распоряжении. Я, чувствуя в себе особую легкость, поднялся по лестнице к величественной мраморной ротонде и несколько минут бродил среди ее колонн, а потом остановился в центре и глубоко вздохнул.

И тут произошло странное событие, первое из многих. Я вдруг подумал, что и Роберт мог остановиться здесь, и попытался ощутить его присутствие или, возможно, просто догадаться, что он переживал здесь. Знал ли он заранее, что собирается ударить ножом картину — и какую именно картину? Тогда он мог пролететь через великолепие ротонды, не оглянувшись, уже держа руку в кармане. Но если он не обдумывал своего поступка заранее, если это накатило на него, только когда он остановился перед картиной, он мог задержаться в лесу мраморных стволов, как сделал бы всякий, способный ощущать красоту места и любовь к классическим канонам.

В сущности — я сам опустил руку в карман — даже если атака была предумышленной и он не сомневался в своем решении или даже представлял миг, когда достанет нож и раскроет его на ладони, он все же мог остановиться здесь, растягивая предвкушение удовольствия. Мне, конечно, трудно было ощутить в себе желание повредить картину, но ведь я воображал чувства Роберта, а не собственные. Помедлив еще минуту, я двинулся дальше, покинув странный сумрак этого места и снова очутившись в окружении картин — в длинной галерее живописи девятнадцатого века.

К моему облегчению, в зале не оказалось посетителей, хотя охранников было даже двое, словно администрация музея в любой момент ожидала нового нападения на тот же холст. «Леда» притянула меня к себе сразу, через весь зал. Я устоял перед искушением отыскать ее описание в книгах или в интернете и теперь радовался этому. Историю картины я мог прочесть позже, а сейчас она оказалась для меня свежей, потрясающей и реальной.