Похищение Прозерпины

При этих словах Кончита незаметно подавила тяжелый вздох, ибо жизнь ее вряд ли можно было назвать счастливой. Путь к театральной славе был трудным для Кончиты, хотя она и выступала теперь в лучшем театре страны.

— Быть женщиной — это специальность! — любила повторять Кончита и всем своим поведением оправдывала этот афоризм.

Встретив Капабланку чемпионом мира, Кончита сразу подметила в нем новые черты характера. Никогда не покидавшая его самоуверенность переросла теперь в безграничную самовлюбленность. Как все люди, которым путь к славе и успехам не стоил большого труда, кто достигал всего лишь за счет без меры отпущенного природой таланта, Капабланка слепо верил в свою судьбу, предопределение, в свое неизменное счастье.

Кончита сумела быстро приспособиться к новым качествам своего знаменитого друга: в удачную минуту называла его непобедимым, чемпионом всех времен, гением; вовремя высказывала уверенность в его будущих победах и вызывала в сердце кубинца приятное чувство удовлетворения. Лесть возмещала теперь недостающее влияние былой красоты и обаяние молодости.

Кончита сумела уверить своего друга, что именно она является путеводной звездой к его славе и успехам, что она неизменно приносит ему счастье в матче. Всегда готовый верить в подобные утверждения, Капабланка поверил и в это. Вспоминая теперь перипетии первых семи партий матча, он все больше убеждал себя, что только влияние Кончиты, ее внимание и заботливость помогли ему добиться успеха.

— Сегодня я слышала разговор в театре, — продолжала Кончита после некоторой паузы. — Аргентинцы восхищены вашей вчерашней игрой.

— Да, я играл неплохо, — заметил дон Хосе. — Но мне помог мой противник. Он допустил несколько ошибок в дебюте.

— Кто же не ошибается, играя против Капабланки? Даже я и то веду себя с вами не безошибочно.

— Уже сожалеете, дорогая?

— О что вы! Я согласна всю жизнь делать такие ошибки!

— В отличие от Алехина ваше поражение является самой крупной вашей победой.

— Вот как! А если я вдруг захочу отказаться от побед? Я же не чемпион мира, мне не нужна слава.

Последовало молчание.

— Что еще говорят о матче? — переменил тему Капабланка после небольшой паузы.

— Говорят, что Алехин долго не продержится. Еще бы — проиграть две партии, да еще в таком стиле! А знаете, дон Хосе, я не хочу, чтобы вы быстро выигрывали матч. Тогда вы скорее покинете меня, вернетесь в Гавану… А еще через тринадцать лет я буду совсем старуха.

— Для меня вы всегда будете молодой, — пристально поглядев в глаза любимой, произнес Капабланка. — А насчет окончания матча: не хотите же вы, чтобы я нарочно отказывался от выигрышей?

— Что вы, что вы, мой любимый дон Хосе! Выигрывайте, и чем скорее, тем лучше. Пусть это даже будет хуже для меня. Я согласна…

— Все! Партия проиграна. Как его разделал Капабланка! Три победы в первых девяти партиях. Чемпионом захотел быть! Не так-то просто обыграть нашего Хосе!

Надежда Семеновна с ужасом слушала эти разговоры. И без них, по одному лишь поведению публики, она догадывалась, что дела Саши плохи. Еще одно поражение! Три проигрыша — это конец, ничего исправить нельзя, слишком много упущено! Надежде Семеновне уже рисовалась самоуверенная фигура Капабланки, принимающего поздравления. Ей представлялось, как кругом все ликуют, а они с Сашей, уничтоженные и убитые, возвращаются в Европу.

Тщетно пыталась Надежда Семеновна по демонстрационной доске разобраться в том, что происходит наверху. Как ей понять, что уготовила судьба, запрятанная в загадочной расстановке маленьких картонных фигурок? Блеснет ли радостный свет победы в голубых глазах Александра, или муж спустится к ней внешне спокойный, но взбешенный до предела обидным поражением?

Фигурки на доске не хотели выдавать шахматной тайны. Они жили своей особой жизнью, безразличные к ее умоляющим взорам, равнодушные к ее страданиям. Гордые кони, передвигаемые демонстратором, игриво взмахивали пышными гривами; красавцы ферзи кокетливо несли резные венчики; лихие слоны-офицеры только и ждали случая показать быстроту своего бега. А черный король, когда их взоры встретились, вдруг кивнул Надежде Семеновне укоризненно: «Как же это так — в шахматы не умеешь? А еще жена маэстро!»

Вот когда Надежда Семеновна пожалела, что не изучила как следует шахматы. Уже скоро пять лет она живет рядом с человеком, чьи помыслы, чья каждая минута времени отданы шахматам, но ей так и не удалось освоить ни премудрости шахматных комбинаций, ни тонкости стратегических замыслов. Сколько раз она говорила себе, что неудобно оставаться невеждой в той области, где царствует любимый ею человек, сколько раз давала себе слово заняться изучением теории; но дальше элементарного освоения ходов дело так и не пошло.