Похищение свободы

— Кончайте спорить, Михаэль едет! — Граса привела в порядок волосы — она всегда первой слышала звук приближающегося мотоцикла. — И пожалуйста, оставьте его в покое с вашей революцией.

Луишу было немного досадно, что Граса с таким волнением ждала встречи с Михаэлем Шубертом, в прошлом приятелем Марью, который, похоже, стал для нее самым дорогим человеком. Изабел противилась их встречам, ссылаясь на возраст Грасы. Но в прошлом году ей было шестнадцать лет, а сейчас уже семнадцать. Луиш знал дочь лучше и давно заметил, как изменился у нее характер. Она стала более самостоятельной и похорошела, но это в какой-то степени было Луишу даже неприятно. Наверное, виной всему отцовская ревность, хотя он пытался быть справедливым по отношению к ее гостю… На взгляд Луиша, в Михаэле не было ничего выдающегося, кроме внешности. Он обожал скоростные мотоциклы, парусный спорт и водные лыжи, а больше о нем сказать было нечего. Разговаривать с ним было трудно: то и дело возникали мучительные паузы. Михаэль никогда не задавал вопросов, ведь то немногое, что его интересовало, он знал досконально. Что же, кроме банальных нежностей, говорил он Грасе? Они не ходили в театр и не читали книг. А жаль! Скучные люди всегда раздражали Луиша. Он мечтал о другой партии для дочери, но ничего не поделаешь…

* * *

Михаэль привез хорошие вести: фирма выстояла, его отец нашел клиента по имени Пату, этакого жирного пашу из Алентежу с большой мошной. Клиент просил начать работы как можно скорее и обещал прибыть лично для выяснения некоторых технических вопросов.

— Еще гость?! — воскликнула Граса. — Так сколько же нас будет — шестеро или семеро?

— Спокойно! — Михаэль прошел к ней на кухню: — Пату кормить не обязательно.

— Значит, шесть. Видишь ли, приехал мой дядя из Анголы, так что у нас званый ужин.

— Бедная Граса! Мы своих гостей водим в индийский ресторан на авениде Мадрид. Кухня там отличная, на стенах фрески, а освещение такое, что счет можно разглядеть с трудом. Просто дух захватывает.

— А у меня дух захватывает еще раньше. И не важно, что подают — рыбу или мясо, все равно ощущаешь лишь вкус приправы.

— На десерт там подают блюдо с орехами и ментолом. Такое впечатление, будто целуешься с красоткой, только что побывавшей у зубного врача…

Вот такие вели они разговоры. Михаэль изображал из себя человека с большим жизненным опытом, словно ему не девятнадцать, а все тридцать. Луиша взяла досада, и как это Граса ничего не замечает? Тем не менее настроение у него заметно улучшилось: наконец-то есть работа!

Да, Шуберт умел выкручиваться. Во всяком случае, каким-то образом это ему удавалось. И сын его, должно быть, не такая уж плохая партия, тем более что Граса влюблена в него до беспамятства.

— О, Михаэль! — услышал Луиш голос дочери. — Я так боялась, что вы уедете!

— Да что ты! Мой старик ценит сладкую жизнь, а в Германии ему пришлось бы начинать с нуля. Лучше уж он здесь пройдется по безводным землям.

Михаэль принялся помогать Грасе, и надо признать, получалось у него довольно неплохо — парень он был приспособленный к жизни. И Грасу он уже научил управлять парусом и лихо ездить на мотоцикле. Луиш услышал, как Михаэль вежливо выговаривал дочери за неисправный тостер и мойку для посуды, за дверцу шкафа, которая открывалась, когда он закрывал холодильник.

— Не давайте хозяйству приходить в упадок, — поучал Михаэль.

— В упадок? Половина вещей нам досталась от неплатежеспособных клиентов. Вот этот рояль, например, на котором никто не играет, лодка, которую ты видел в саду, «фольксваген», у которого нет колес…

Луишу эта песня была знакома — так обычно жаловалась его бывшая жена.

— Граса, я пришел сюда не за тем, чтобы наводить справки о твоем приданом, — прервал девушку Михаэль.

— Опять ты заводишь эти разговоры о женитьбе! — Резким движением дочь отбросила назад длинные волосы.

— Вот поженимся, тогда и не буду заводить… А твоего отца мы как-нибудь уломаем.

— С ним никаких проблем, да? Он ведь глупец, ему можно и рухлядь подсунуть, а самим положить в карман эскудо.

— Это точно, мой старик такая лиса… В деловом отношении равных ему нет…

В кухню вошел Луиш, чтобы забрать закуски, и им пришлось переключиться на другую тему. То, что он услышал, было для него новостью. И хотя он не воспринял все всерьез, что-то его беспокоило. Наверное, уверенный тон Михаэля. Придется позднее с ним поговорить.

Марью снова принялся декламировать свой псалом, глядя, как Луиш ставит на стол фужеры:

— «Господь, когда я беру ручку газа на себя, я чувствую дыхание вечности… — Он намеренно читал так громко, чтобы его услышали в кухне: — И если другим приходится вдыхать выхлопные газы, то я испытываю только радость. Господь всемогущий, благодарю тебя за эту радость…» Для концовки чего-то не хватает. Па, у тебя нет никакой идеи?

Луиш решил, что псалом направлен против Михаэля, и поспешил помочь сыну:

— Может быть, так: и все же, господь, когда я утром выезжаю из дома, то не знаю, вернусь ли вечером.

Марью дописал строфу и зачитал ее вслух: