Похищение Зеленой Хризантемы (СИ)

Дальнейшие события для Теи потонули в лёгком тумане, где собственные эмоции воспринимались отдалённо, а чужие голоса казались плохо различимыми. Она выполняла требования герцога с отстранённой решимостью, но не так качественно, как тому бы хотелось. Когда же она, наконец, пролила вино на его рукав, окрасив белоснежные кружева тёмно-красным, Лель не обратил на это никакого внимания, произнося тост за свою матушку, чьей настоечкой, переданной в подарок Анемону, они и угощались. Тея не преминула присоединиться, чувствуя, как размякло и согрелось тело от возлияний, и поддержала тост, осушив бокал до дна.

Сад наполняли странные звуки. То мерещился боевой клич кота, то удары, будто кто лупил палкой по дереву. Внезапные хлопки распространяли запахи серы и гари.

Музыка то замолкала, то звучала вновь. Искусная игра сменялась её жалким подобием, и тогда Тее хотелось проломить голову музыканту. Но когда она была готова это сделать, герцог отвлекал её навязчивым требованием, и она забывала своё злодейское намерение, пытаясь понять, что же ему на сей раз понадобилось.

Так проходили минуты, а может, часы.

Тея с удивлением обнаружила, что дети больше не составляют им компанию. Сытые и довольные они, видимо, вернулись в дом. Девушку и саму клонило в сон, но она неведомо почему с ним боролась, упрямо разлепляя глаза.

Лица Леля и Анемона раскраснелись от выпитого, но, казалось, молодые люди способны просидеть так до самого утра. Как и тройняшки, которых она теперь никак не могла отличить одного от другого. Они словно были одним целым в трёх лицах.

— Ты вечно со своими намёками. Если я спросил о девушке, то это не значит, что она мне понравилась. Тем более что имеет большое значение, знакомая она твоя или нет, — проговорил Миено на удивление ровным голосом.

Анемон поправил тёмные очки, в чьих стёклах отражалось пламя потрескивающего костра; он задумчиво крутил в пальцах палочку с нанизанным кусочком рыбы.

— Однозначно, — проговорил он. И Теи вспомнилась та ночь в подвале, где единственным источником света была свечка, пока не потухла. Именно тогда, как ей сейчас казалось, родилось определённое родство душ, подкреплённое лаконичными и многозначительными фразами Анемона, которые теперь оживили воспоминания, заставляя лишний раз окунуться в прошлое, когда всё только начиналось…

— Она мне показалась прекрасной феей из сказки, — вдохновенно проговорил Лель. — Её глаза ослепляли. Но мне и поговорить с ней как следует не удалось. Я мало что выяснил.

Тея помешала угли в костре и устроилась на кем-то оставленном пледе возле пахучего куста смородины. Её веки тяжелели.

— Она убежала, по-своему распрощавшись со мной, — прислушалась девушка к убаюкивающему голосу Леля. — Но кое-что оставила, и теперь я думаю, что смогу без труда с ней встретиться. — Тея услышала шелест бумаги. — В ней говорится о встрече в полдень, и место указано. Я намерен сходить.

Засыпая, Тея отметила, что у неё тоже на завтра назначена встреча с Драценой, и как раз в полдень. Какое странное совпадение.

***

Анемон встал с нагретого собственным телом места и затушил водой из котелка тлеющие угли.

Небо светлело на востоке.

Лель ушёл ночевать в свою спальню, а близнецам этого подвига проделать не удалось. Как и госпоже Мазахаке, свернувшейся на пледе. «Не годится ей спать на земле». Анемон поднял девушку на руки, лёгкую как пёрышко. С её головы соскользнул парик и повис на ветке.

«Скоро рассвет», — отстранённо подумал Анемон и зашагал к дому.

***

Утреннее солнце беспрепятственно проникало сквозь приоткрытое окно и безжалостно щекотало тёплыми лучами нос темноволосой девушки. Тея морщилась, вскидывала руки, но раздражающий свет не желал исчезать, и, не выдержав, она резко подскочила на кровати, намереваясь высказать накипевшее надоедливому светилу. Но тут же свалилась обратно, в мягкий плен пуховой перины и подушек, со стоном схватившись за голову. По комнате плыл аромат начинающей зацветать сирени, радостное чириканье воробьев звонкой трелью подчеркивало прелесть утра и всю плачевность состояния Теи. Следовало встать, но выбраться из постели представлялось очень проблематичным и не особо существенным делом. Куда как приятней тешить собственную головную боль и тихо радоваться, что проснулась в собственной кровати, а не под смородинным кустом — воспоминания о нём было последним из того, что смогла вспомнить Тея о вчерашнем пикнике.