Похищенная

— Он болен. Уже довольно давно. Помнишь, я сказал, что все потомки Ратса были прокляты Лоурикой? Так вот, их проклятие это зависимость от сильных эмоций. Они получили трон, а вместе с ним получили и пагубную страсть, которая с каждым днем растет все больше и больше. Но если отец Онезиса сумел обуздать свою тягу, то принца она понемногу сводит его с ума. Эмоции, которые он испытывал вчера, сегодня уже не приносят столь же острого ощущения. Скоро наступит момент, когда ничто не сможет удовлетворить его страсть хотя бы на время.

«Наркоман», — у Инги всплыло единственное сравнение, которое было уместно.

— А я тут при чем? — произнесла она вслух.

— Ты заставила его испытать особое удовольствие. Твои эмоции оказались на порядок острее, чем те, что он вкушал до сих пор. Ни одна ниильда из его шанааса не имеет такого потенциала, как ты. И теперь он охвачен единственной мыслью: сделать тебя своим неиссякаемым источником. Ради этого он готов на любое безумство.

От этих слов, сказанных тихо и без лишних эмоций, Ингу охватила мелкая дрожь. Перспектива, нарисованная услужливым воображением, показалась страшнее того, что ей уже пришлось пережить.

— И его никто не может остановить?

— Кто остановит наследника трона?

Вопрос был в самую точку. Инга даже не нашлась, что сказать. Ей казалось, будто все происходящее это один бесконечный кошмарный сон, из которого она никак не может вырваться.

Но ведь все сны имеют свойство заканчиваться. Почему же ее кошмар с каждым днем становится все страшнее?

— Разве вы не питаетесь эмоциями? — уточнила она, передергивая плечами. Ей на мгновение показалось, будто все ее тело окутала противная, липкая паутина. — Разве Аллард не делал со мной то же самое?

— Нет. Точнее, не совсем так. Для большинства амонов чужие эмоции это что-то вроде десерта. Как для тебя сладости или алкоголь. Да, они заставляют нас испытывать легкую эйфорию, но не более. Не нужно считать нас чудовищами. К тому же, чтобы почувствовать хоть что-то, у амона должны быть теркхаи.

— Из-за ментальной связи? — догадалась девушка.

— Умница. Я знал, что ты сама все поймешь.

— А у Алларда есть… теркхаи?

— Нет. Я же сказал: он особенный.

Инга невольно смутилась, ведь Лоранд будто прочитал ее мысли.

— А чем же, тогда, вы питаетесь?

— Нас питает сама амуэ. Энергия жизни, наполняющая пространство и космос. Ее излучают не только живые объекты, но даже звезды. Она как река, которая течет внутри нас и снаружи без конца и начала.

— И без остановки…

— Ты права. Если в ком-то из нас амуэ замрет хоть на миг — это будет конец.

— Он умрет?

— Да. Пока амуэ в бесконечном движении — мы бессмертны. Но со временем ее скорость ослабевает, а сияние становится все слабее. В миг, когда она окончательно замирает и гаснет, амон умирает, а его амуэ возвращается Мирозданию.

Судорожно выдохнув, Инга резко поднялась с кресла. Она больше не могла оставаться на одном месте, ей требовалось сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от мыслей, которые буквально бурлили в ее голове. Слишком много информации вылилось на нее за последнее время. Так много, что разум отказывался ее воспринимать.

Она начала мерить шагами кабинет, одновременно нервно ломая пальцы.

— Это какой-то бред, — донеслось до Лоранда ее тихое бормотание. — Принц — наркоман, Аллард — потомок бога… Господи… — Инга осеклась, пораженная внезапной мыслью, потом обернулась к канцлеру: — Это что же получается… Я переспала с божеством?!

— Тебя это пугает?

— Нет, радует, — почти выругалась она. — Но вы так и не сказали мне главного. Что от меня нужно вам?

Лоранд не торопился ей отвечать. Он прошел к двустворчатым дверям, украшенным филигранной резьбой, и постучал по ним костяшками пальцев.

Одна створка немедленно приоткрылась, словно за ней стоял кто-то, кто все это время ждал сигнала от канцлера.

Глаза Инги изумленно расширились, когда в комнату вошла незнакомая женщина.

Это была омрани: с серой кожей, густыми, черными волосами, уложенными вокруг головы, и большими провалами глаз, в которых подобно красноватым искрам костра светились зрачки. Нежно-лимонное платье незнакомки было не таким уж и длинным, всего лишь чуть ниже колен, но ее ноги надежно прикрывали широкие шаровары, схваченные на лодыжках узкими манжетами. В руках она держала поднос, уставленный маленькими тарелочками, похожими на пиалы.

— Амон канцлер, — незнакомка склонила голову перед Лорандом, и Инга услышала ее чуть дрожащий голосок.

— Проходи, Имира, наша гостья проголодалась.

Лоранд отступил, пропуская омрани, и та направилась к столу мелким семенящим шагом, при этом держа спину так ровно, точно несла на голове хрустальный кувшин.

Инга напряглась, наблюдая за этой картиной.

— Что это значит? — вымолвила она, когда пиалы с подноса перекочевали на стол, а омрани, нагнув голову так, что ее подбородок впился в грудь, выскочила за дверь.

— Ешь. Мы и так задержались.

— И куда мы спешим?

— Я — никуда. А тебя, если не забыла, ждут в покоях Его Высочества. И лучше, если ты подкрепишься перед тем, как попасть к нему.