«Уединённое», — с ужасом подумала девушка, глядя вслед удаляющемуся слуге, которому было велено снести к ручью корзину и дожидаться их в коляске на солнцепёке.
Пока хозяин будет наслаждаться обществом своей «гостьи».
И ладно бы только обществом…
Мишель подняла глаза, сделав вид, что рассматривает пышные кроны, листья которых сплетались у них над головами кружевными полотнами. Затем бросила камешек в воду: бульк, и глянцевая поверхность ручья пошла рябью. Отражение росшего на берегу дерева, как будто являвшееся его продолжением, смазалось, разбегаясь кругами.
А потом всё снова стало прежним. Как и её тюремщик, вдруг вспомнивший, что ему вменяется одаривать пленницу назойливым вниманием.
— Я голодна, — нарушила тягостное молчание девушка и принялась следить за тем, как Гален не спеша достаёт из плетёнки запечённую в вином соусе голубятину, салат из креветок, пирог из сладкого картофеля и столь любимые Мишель пончики бенье в качестве десерта.
Девушка потянулась за кусочком пирога и почувствовала, как пластины китового уса больно впиваются ей в рёбра.
Охнула тихонько и услышала обеспокоенное:
— Всё в порядке, Мишель?
— В последний раз всё у меня было в порядке, когда я была дома, — огрызнулась мятежница.
Она и вправду успела проголодаться и, если бы не тиски корсета, наверняка бы волком набросилась на угощения. А так только откусила от пирога кусочек и подумала, что её скорее стошнит, чем она потеряет сознание.
Впрочем, может, внезапная дурнота как раз и спасёт её от поползновений Донегана, охладит его пыл.
— Дома ты мечтала обо мне, — на губах Галена появилась так хорошо знакомая плотоядная усмешка.
— Дома я не знала, какой ты на самом деле подлец!
Молодой человек придвинулся ближе, пробежался пальцами от локтя к плечу пленницы, заставляя её ёжиться от каждого прикосновения. Легонько сжал хрупкую руку и опалил дыханием нежную мочку уха:
— Ну раз уж я подлец, каким ты меня считаешь, не вижу смысла притворяться дальше.
Мишель замерла, словно парализованная, не зная, как быть: умолять оставить её в покое или пытаться сопротивляться. Почему-то казалось, что одного поцелуя Галену будет достаточно, чтобы окончательно потерять рассудок. Ведь здесь нет Аэлин или Катрины, которые бы внезапно нарушили их «идиллию». Звать слугу не имеет смысла. А больше никто не придёт ей на помощь…
Эта мысль мелькнула прежде, чем Мишель услышала, как где-то поблизости хрустнула ветка. Почувствовала, как напрягся Донеган, словно животное, уловившее приближение охотника.
Гален резко обернулся и, поморщившись, раздражённо выплюнул:
— Ты что здесь делаешь?
Не обращая внимания на исходящего гневом брата, Кейран опустился на край белой в зелёную клетку скатерти. Подмигнул бунтарке, про себя отмечая, что к её собственному, такому сладкому запаху примешивается горький запах страха.
— Решил составить вам компанию. Чтобы малышка Мишель без меня не заскучала.
— Малышка Мишель в тебе не нуждалась и не нуждается.
Девушка сидела, превратившись в сплошной комок нервов, и переводила напряжённый взгляд со старшего брата, воздух вокруг которого разве что не искрился от раздражения, на младшего, обманчиво спокойного. Как Арлинское море, безмятежно прекрасное в ясную погоду и смертельно опасное во время шторма.
— Тебе напомнить о предупреждении отца? — пристально посмотрел на брата Кейран. Так и не дождавшись ответа, а получив новую порцию флюидов гнева, зажмурился, хоть солнце, приглушаемое ажурной листвой, здесь светило мягко. — Ну и чем вы тут занимались без меня?
Гален досадливо скрипнул зубами.
— Ты же к О’Фарреллам собирался, — покосилась на среднего Донегана пленница, втайне радуясь его неожиданному появлению.
С ним сердце если и стучало быстрее, то точно не от страха. И настроение, к удивлению Мишель, начало улучшаться. Столь стремительно, что девушке вдруг захотелось улыбаться. Что она и сделала, подарив свою улыбку Кейрану, получив в ответ такую же, весёлую и заговорщицкую.
На Галена старалась не смотреть, чтобы появившаяся после ненастья радуга не рассыпалась прахом, и она не вернулась в тот самый пасмурный день, с которым в её воображении ассоциировался молодой человек и всё, что его окружало.
— Собирался. Но потом представил, что придётся объясняться с Флоранс и врать ей о том, где потерялся мой брат. Лучше ты сам ей соврёшь при встрече. А я не хочу начинать с обмана отношения со своей будущей невесткой.
— Заговариваешься, — выцедил из себя наследник с таким видом, словно от каждого произнесённого слова у него во рту появлялась нестерпимая горечь, и проводил мрачным взглядом накрытую хрустящей салфеткой тарелку.
Кейран с жадностью накинулся на голубятину, вонзился зубами в мясо и пояснил, жуя:
— Не успел позавтракать.