Похищенная, или Красовица для Чудовища

— Я… я тогда… — Девушка задохнулась от негодования и осознания собственного бессилия. Притихла, исподлобья глядя на своего мучителя.

В два шага преодолев короткое, разделявшее их расстояние, Гален оказался рядом. Мишель вскрикнула, вжалась в спинку кровати, когда он к ней наклонился. Медленно, будто издеваясь, провёл по щеке костяшками пальцев, оставляя на коже пусть и невидимый, но явственно ощутимый след прикосновения-ожога.

От бесстыдного шёпота, от близости губ, о прикосновениях которых она прежде так долго грезила, а теперь готова была искусать их до крови, если Донегану хватит наглости полезть к ней с поцелуями, кружилась голова и что-то внутри вспыхивало раз за разом, словно в животе и груди было полно сухих щепок.

А в голове — опилок. Раз хватило ума или, скорее, безрассудства довериться чарам Мари Лафо.

И вот теперь она пожинала плоды своего безумства.

— Ты же хочешь быть со мной. Быть моей. Просто боишься себе в этом признаться. Обманываешься, — коснулся губ пленницы большим пальцем, заставляя их разомкнуться.

Мишель дёрнула головой, пытаясь избавиться от очередной навязанной ласки.

— Стать твоей на пару недель? Временным развлечением до того, как женишься на моей сестре? — От ярости шумело в голове. — Я не рабыня, Гален! Не кукла, с которой можно играться, когда припечёт. Это не я, а ты себя обманываешь!

Пытка близостью закончилась так же внезапно, как и началась. Донеган выпрямился, жестом пригласил «гостью» за стол, проговорив совершенно спокойным, ничего не выражающим голосом:

— Думаю, мисс Беланже, ваши родители будут рады получить от вас весточку. — Не слышалось больше в нём плохо сдерживаемой страсти и нетерпения. — Из Доргрина. От вас требуется лишь написать письмо. А об отправке я сам позабочусь.

— А если не напишу? — Вскинула голову, словно бросала вызов, и застыла, примороженная к перине колючим, ледяным, опасным взглядом хищника.

— Милая, я не привык слышать «нет» в ответ. А ты в последнее время слишком много и слишком часто мне отказываешь. Не хотелось бы, чтобы это вошло у тебя в привычку. — Гален отодвинул стул. Деревянные ножки проскрипели по полу, больно резанув слух девушки. — Пожалуйста, не заставляй меня прибегать к Силе. Мне не нравится, когда ты превращаешься в безвольную марионетку.

Кутаясь в одеяло, Мишель поднялась. С опаской поглядывая на своего тюремщика, сделала несколько несмелых шагов и замерла посреди спальни, не в силах к нему приблизиться.

— Мишель… — Тьма в глазах расползалась, перекрывая серую радужку.

— Я не буду им лгать.

Не успела отшатнуться — Донеган оказался рядом. Схватил, с силой сжав неприятно занывшее запястье, рывком подтащил к столу. Надавил на плечи, заставляя опуститься на стул, и прошипел на ухо:

— Пиши.

— Гален, пожалуйста. Ты не понимаешь! Ты… — Мишель запнулась. Хотела признаться в постыдной тайне, рассказать о сговоре с нью-фэйтонской колдуньей, о том, что похоть и страсть в нём разожгли чары.

Но с губ не сорвалось ни звука. Не смогла выдавить из себя даже слова правды. Как будто говорить мешали стежки зачарованных ниток, перекрестья которых темнели на побелевших губах.

— Пиши. — Донеган вложил в дрожащую руку девушки перо, предварительно обмакнув заострённый кончик в чернила.

Мишель вывела первое слово — приветствие родителям. Не хотела, но голова противно гудела, словно заржавевший колокол в церковной башне. Как тогда в библиотеке, когда на несколько ужасных мгновений она действительно стала марионеткой, пластилиновой куклой в руках Галена и ничего не могла с этим поделать.

Письмо, адресованное чете Беланже, было написано её рукой, но ни одна из отпечатавшихся на бумаге фраз не принадлежала ей.

«Как же так! — в панике думала девушка, ставя широкий росчерк под посланием, полным ложных заверений в том, что всё у неё расчудесно, тётя с дядей обрадовались её приезду и теперь с удовольствием пестуют свою любимую племянницу. Пальцы дрогнули, последнюю букву имени скрыла чернильная клякса, траурным цветком распустившаяся на бумаге. — Я что же, никому и никогда не смогу рассказать о Мари Лафо? О том, что ведьма заколдовала Галена, а страдаю я? Подстраховалась гадина!»

Мишель готова была проклинать подлую колдунью. Посылать на её голову самые страшные кары. Вслух, крича во всё горло. Чтобы все узнали о том, что сотворила с ней ненавистная чародейка!

Однако, сколько ни пыталась, не сумела выдавить из себя даже её имя. Даже намёк на то, что в Лафлёре в жестяной коробке, в спальне под половицей, хранится вольт, пронзённый заколдованной иголкой.

— Хорошая девочка. — Гален небрежно потрепал пленницу по щеке. Дождавшись, когда высохнут чернила, забрал листок, спрятав его в нагрудном кармане жилета. — Будешь завтракать с нами? Или продолжишь сидеть тут и дуться?

Первым порывом Мишель было выплюнуть в лицо садиста одно из тех самых проклятий, что не получилось адресовать Мари Лафо.

В последний момент сумела сдержаться и выцедила:

— Я с ума сойду, если всё время буду торчать в этой комнате. Пришли служанок.

— Будет сделано, моя королева, — отвесил шутовской поклон наследник.