Похищенная викингом

И еще он был уверен, что леди Эльфвина будет дрожать от страха и лить слезы, как делали все женщины из знати саксов, потом они возносили молитвы своему христианскому богу и падали в обморок, понимая, что не услышаны. Торбранд считал, что лучше иметь больший выбор богов: есть надежда, что кто-то один поможет, ведь боги так непостоянны.

Эльфвина молилась, он разобрал несколько старых римских слов, но в остальном она вела себя совсем не так, как ожидал. Он не видел ни слез, ни страха в глазах, она смотрела на него открыто, даже с вызовом, что волновало кровь. Торбранд был воином, а не слабаком, поэтому желал, чтобы в его народе было больше смелых женщин-воительниц. Не таких, как эти мрачные, бесчувственные христиане с их благочестием.

Но эта женщина, мерсийская принцесса, которую ему поручили перехватить в дороге, притягивала его внимание, она даже немного напоминала…

Он поспешил отбросить неприятные мысли. Прошлое не имеет теперь никакого значения.

Случившееся воспоминаниями не изменишь. И Торбранд давно это усвоил.

— Ты готова отдать себя в мои руки?

Звуки голоса походили на скрежет металла. Сам же он при этом не сводил взгляда с ее прекрасного лица, которое не скрыла ни намотанная на голову ткань для тепла, ни накинутый сверху капюшон. Воин искал малейший признак страха, но не находил.

Но ведь она не могла не испытывать его, оставаясь в темном лесу наедине с человеком, которого определенно считала чудовищем. Подойдя ближе, Торбранд отметил, что она все же дрожит, хотя и совсем немного. Глаза ее отливают золотом, а какой мужчина не падок на золото, и смотрит она прямо на него, неотрывно.

«А она смелая», — довольно подумал Торбранд и попытался представить, как приятно было бы лечь с ней. И получить облегчение, устроившись между ее бедрами.

— Как женщине отдать то, что уже отобрано на дороге в темном лесу? — произнесла Эльфвина с легкой насмешкой в голосе.

Чем вновь удивила Торбранда. Следом накатила новая жаркая волна желания.

— Но женщина всегда может предложить сама, кто же откажется от дара?

— Я предпочитаю быть осторожной в выборе подарков. — Она сидела перед ним на лошади, расправив плечи, совсем не такая, какой он счел ее в самом начале, — покорно склонившей голову и бормочущей молитвы. Сейчас он был заинтригован, кровь в теле превратилась в жаркие, будто огненные реки. — Чем значимее подарок, тем больше ожидается в ответ. Разве не так?

Нечто похожее он слышал в детстве. Это на мгновение вызвало забытые чувства. Он не допускал и мысли, что они могут быть чем-то похожи, ведь она почти королева, представлявшая огромную ценность, способная дать избраннику власть. Но ее изгнали, лишив земель и народа. Она могла кануть в безвестности, прожив жизнь в нищете в монастыре, о ней не слагали бы песен, не упоминали в летописях, она ни для кого не представляла бы ни интереса, ни угрозы. Совсем недавно она была для него лишь товаром, который он намеревался присвоить, а затем увезти в дальние земли, где будет жить с ней, в мире или нет, но вместе совершенно точно.

О мирной жизни ему вообще известно мало. Может, еще и узнает, если она свалится на него, как боевой топор.

— Едва ли в этом лесу жизнь подчиняется иным правилам, — с грустью произнес он.

Торбранд обращался не столько к ней, сколько к себе. Сейчас он не имел права забыть о деле, как бы тому ни способствовало присутствие этой девушки. Из-за нее он вспомнил о прошлом, которое всеми силами старался забыть. Нельзя забыть, какое у него дело к ней, и отказаться от его исполнения, даже если она спрыгнет на землю, в дорожную грязь и падет перед ним на колени.

Он исполняет приказы короля, а не действует по собственному желанию. Никогда он не владел такой привилегией, не следовало пытаться задуматься о праве и сейчас. Торбранд не двинулся с места, стоял, не шелохнувшись, и смотрел на девушку. Она восседала на лошади так гордо, словно королева, которой и была последние шесть месяцев, приводя в ярость своего дядю.

— Скажи мне, Эльфвина, что ты предложишь мне за свою жизнь?

— Мне ли решать, чего стоит моя жизнь?

Торбранд хорошо знал эти игры и терпеть их не мог. Слова — мечи при королевском дворе, где шепот может отравить, а слухи убить. Все же приятно, что она владеет таким оружием, хотя он и не ценил это качество, ведь сам добивался победы лишь с помощью настоящего меча. Всегда.

— Какие философские размышления, леди. — Он увидел, что она сжала зубы, хотя не прекращала дрожать, и счел это хорошим знаком. Пусть лучше боится, чем думает, что может порвать его на части своим оружием — острым языком. — А снег по-прежнему идет, волки воют. Как думаешь, где ты могла очутиться этой ночью?