Похищенное письмо

– Хм, нечего сказать, вежливо! – раздался из узла тоненький голосок – не то писк, не то свист; это был самый забавный голосок, какой мне приходилось слышать. – Вежливо, нечего сказать.

Я закричал от ужаса и отскочил в самый дальний угол комнаты.

– Скажите, ради бога, – продолжал свистеть узел, – что… что вам, собственно, надо?.. Вы… мы, кажется, не знакомы…

Что я мог ответить? Я упал в кресло и, выпучив глаза и открыв рот, ждал, чем все это закончится.

– Но странно то, что вы не узнали меня, – снова запищал узел, совершавший, как я теперь заметил, какие-то странные эволюции на полу: он как будто натягивал на себя чулки. Впрочем, мне была видна только одна нога.

– Право, странно, что вы меня не знаете! Помпей, подай другую ногу!

Подчиняясь приказанию, Помпей подал узлу большую пробковую ногу, уже обутую. Узел в мгновение ока привинтил ее и выпрямился передо мной.

– Кровавое было дельце, – продолжало существо, словно разговаривая само с собой. – Впрочем, нельзя рассчитывать на то, чтобы отделаться царапинами, когда идешь против бугабу и киккапу. Помпей, руку! Томас, – сказало существо, обращаясь ко мне, – лучший мастер по части пробковых ног, но если вам, милейший, понадобится рука, советую обратиться к Бишопу.

Помпей между тем привинтил руку.

– Горячо было, должен сказать. Ну, собака, накладывай плечи и грудь. Питт делает лучшие плечи, ну, а за грудью вам придется обратиться к Дюкре.

– За грудью? – переспросил я.

– Помпей, да кончишь ты наконец возиться с париком? Скверная штука скальпирование; но какой чудный парик можно получить у Делорм!

– Парик?

– Ну, негр, зубы! За хорошей челюстью лучше всего обратиться прямо к Пэрмли – дороговато, но работа превосходная. Мне пришлось проглотить несколько великолепных собственных зубов, когда здоровенный бугабу ткнул меня прикладом… Да, прикладом… ружейным прикладом! Ну, теперь глаз! Давай же, Помпей, ввинти мне глаз. У этих киккапу кулак всегда наготове. Но доктор Уильямс ловок; вы и представить себе не можете, как хорошо я вижу глазами его изготовления.

Теперь я начал соображать, что передо мной не кто иной, как мой новый знакомый, бригадный генерал Джон Смит. Манипуляции Помпея произвели в его наружности разительные перемены. Но голос все еще сбивал меня с толку; однако и эта загадка скоро разъяснилась.

– Помпей, черный негодяй, – запищал генерал, – ты, кажется, намерен отпустить меня без нёба!

Негр, бормоча извинения, подбежал к своему господину, с ловкостью жокея, заглядывающего в зубы лошади, открыл ему рот и с невероятной быстротой вложил туда какое-то странное приспособление. В лице генерала произошла разительная перемена. Когда он снова заговорил, голос его опять приобрел силу и мелодичность, которые поразили меня при нашем знакомстве.

– Черт бы побрал этих скотов! – сказал он таким ясным голосом, что я даже вздрогнул. – Черт бы их побрал! Они не только насквозь проткнули мне нёбо, а еще и отрезали, по крайней мере, семь девятых языка. Но нет в Америке мастера по этой части, равного Бонфанти. Могу смело рекомендовать его вам, – тут генерал слегка поклонился, – и уверяю вас, с особенным удовольствием.

Я вежливо поблагодарил его за любезность и распрощался, наконец-то получив разъяснение тайны, так долго мучившей меня. Теперь мне все стало ясно. Бригадный генерал Джон А. Б. С. Смит был человеком… был человеком, в котором не осталось ни одного живого места.

Черт в ратуше пер. Д. Михаловского

Всем известно, что самым лучшим местом в мире является – или, точнее, увы, являлся – голландский городок Вондервоттеймиттис. И лежит-то он неблизко от всех больших дорог, так сказать, в сторонке; вот почему очень немногие из читателей туда заглядывали. Для тех, кто не бывал в этом городке, будет нелишним, если я сообщу о нем некоторые подробности. Это тем более необходимо, что в надежде возбудить всеобщую симпатию к его жителям я намерен рассказать здесь историю трагических событий, которые недавно произошли в его пределах. Никто из тех, кто меня знает, не станет сомневаться, что я выполню взятую на себя обязанность наилучшим образом, со строгой беспристрастностью, осторожно взвешивая факты и тщательным образом сопоставляя источники; словом – со всеми предосторожностями, которые должен соблюдать человек, претендующий именоваться историком.

На основании манускриптов и старинных монет могу сказать, что городок Вондервоттеймиттис с самого начала своего существования находился совершенно в том же состоянии, в каком пребывает и сейчас. Впрочем, о времени его основания я, к сожалению, могу говорить не иначе, как с тою неопределенною определенностью, к которой иногда вынуждены прибегать математики в некоторых алгебраических формулах. Таким образом, я могу сказать, что городок стар, как и все на земле, и существует со времен сотворения мира.