Похищенные инопланетянами

Таня и Света, в скафандрах, сидели на диване. Я бросила взгляд на часы — без пятнадцати четыре утра. Первый контакт состоялся. Еще раньше мы приготовили для Тани ее детские фотографии, но она ничего не помнила, хотя два раза останавливала нас и просила показать еще раз какие-то снимки. Кажется, у нее что-то всплывало в памяти, но на уровне ощущений, как она выразилась. Почему-то попросила повторно показать невзрачный снимок заурядного пейзажа реки Вуоксы, по которой они когда-то плавали с друзьями на байдарках. Людей на этом снимке не было, но что-то все же Таню зацепило. Нина Максимовна показала ей детские рисунки, и она ими заинтересовалась больше, чем фотографиями. Среди ранних своих работ Таню опять что-то заинтересовало, будто снова она смутно припоминала что-то на уровне ощущений. Поведение ее было несколько натянутым, я бы даже сказала — подчеркнуто холодным. Иной раз мне было просто неловко передавать ее речь дословно. Она сказала нам, что ничего не помнит и возвращаться сюда не хочет, ей здесь не нравится, у нас слишком много разрушительных эмоций. Готовясь к посещению Земли, они со Светой смотрели что-то вроде фильмов о Земле… Все время чувствовалось, что Таня как бы боится самое себя, ее страшило, видимо, что-то вспомнить, а может, она боялась своих заблокированных эмоций — вдруг прорвутся? Пусть уж лучше кажется, что их нет…

К концу встречи напряженность у всех как-то заметно спала — все стали более спокойными, слова более взвешенными, правда, с первой минуты до последней Таня как бы старалась на мать не смотреть. Когда МОИ товарищи сказали, что до конца встречи остается три минуты, я попросила Таню положить свою руку на голову матери, ничего не сказав об этом Нине Максимовне. И она у меня на глазах как-то при этом обмякла, сгорбилась, плечи ее опустились, а потом она прошептала: „Таня…“. Да, она почувствовала на своей голове руку невидимой для нее дочери. Таня резко отошла от Нины Максимовны и вышла. Все ушли вслед за ней. МОИ сказали, что все идет нормально. Я же жутко устала за этот час контакта, меня била нервная дрожь. Обычно, даже после тяжелой информации, я выдерживаю трехчасовой контакт довольно легко…»

Из дневника Нины Максимовны

«31 января (понедельник) 1994 года. К полуночи пришла Вия, стали ждать визита Тани и Светы. Сначала появился Спольсиной, затем контактеры из той цивилизации, с которыми связана Вия. Они поставили у меня на квартире энергетическую защиту и исчезли. Так сказала Вия. Мы с ней долго сидели, пили кофе, разговаривали. Уже где-то в третьем часу ночи кто-то из НИХ появился и сказал Вие, что „тарелка“ с Глории вылетела. В 3.45 утра мы вошли в комнату, где, по словам Вии, Таня и Света уже сидели на диване и ждали нас. Они находились в физическом теле, но были облачены в энергетический скафандр, поэтому я их не видела. Как заметила Вия, Таня сначала тоже ничего вокруг не видела и не слышала, но ей надели на голову какой-то прибор, и она обнаружила, что находится в комнате. Я ей сказала, через Вию, что она в этой комнате жила, смотри, мол, вон на стене твои фотографии висят. Таня себя узнала сразу, очень удивилась, для нее это было, очевидно большой неожиданностью. Я достала все фотографии и стала их показывать Тане. Особенно ее заинтересовали детские фото. Мне даже показалось, что она что-то из детства вспомнила, даже меня, но не такой старой, я думаю. Спросила ее, рисует ли она? Через Вию, естественно. Ответила, что — да! А хочется ли ей увидеть старые рисунки? Да, очень. Я достала из дивана их все. И Таню опять же заинтересовали ее совсем ранние работы. Она вроде бы их помнила и поэтому, очевидно, они ей гораздо ближе и понятнее. А вот свои изделия из керамики Таня не помнит вовсе. Когда я поинтересовалась, что она ТАМ рисует, Таня сказала, что на Глории она рисует всевозможные костюмы, платья, но ради своего удовольствия, то есть „работает головой“ (так она говорила раньше). Таня сказала, что уже видела мои картины „Цветок“ и „Тарелка“, „Таня с ребенком“. Я показала ей и другие, среди которых она узнала лишь „Лестницу с лучом“ — видела, оказывается, раньше.

Я сказала Тане, что ее здесь любят и ждут. Помнит ли она что-либо и хочет ли вернуться? Сказала, что ничего не помнит и возвращаться не хочет: она, мол, очень боится наших эмоций, просто панически. На Глории тоже есть много людей, некоторые также сохранили свою индивидуальность. Их там считают, правда, условно низшей расой и стараются с ними не общаться.

Что касается ее мужа глорианца Ториолиса, то он, по словам Тани, все время находится в разъездах, хотя она общается с ним постоянно. Его мать — землянка, живет отдельно от них. От глорианца у Тани родились две девочки, зовут их Амая и Нота, но живут они у бабушки — матери мужа.

На Глории, рассказывала Таня, очень много разнообразной растительности, а животные, в основном, водяные, типа наших рыб. Таня сказала, что когда готовилась к этому полету, то просмотрела много „фильмов“ о Земле. Они идут наподобие наших снов, но только она их все помнит.