Похищенный трон

– А-а. – Абивард подумал: «Интересно, сильно ли изменилось поведение макуранских властителей Васпуракана со времен деда Маниакиса?» Надо надеяться, что изменилось. В противном случае народ этой страны с большей радостью встретит видессийцев, чем на то рассчитывал Шарбараз.

Вместе с кавалерией прибыл отряд саперов с повозками, набитыми досками, тщательно рассортированными по размеру, бухтами канатов и всякими приспособлениями из железа и бронзы. Саперы больше походили на механиков, чем на солдат. Они больше тренировались в сборке всяких механизмов и наведении мостов, а не с луком и копьем. В прошлогодней кампании против Смердиса у Шарбараза таких помощников не было. И поэтому ему дорого обошлись маневры между Тубтубом и Тибом. На этот раз все будет иначе.

– Когда выступаем? – спросил Абивард законного Царя Царей после очередных утренних учений – отработки кавалерийской атаки.

– Мы готовы. Готовы и видессийцы. И их васпураканский командир. – Шарбараз недовольно скривил губы. Узнал, стало быть, откуда Маниакис родом. – Беда в том, что не готовы Тубтуб и Тиб. Сейчас как раз разлив. Саперам не хочется, чтобы все их хозяйство снесло, если разлив окажется сильнее обычного. А узнать это можно лишь тогда, когда все уже произойдет.

– Паводок на Век-Руде и Дегирде начинается позже, – сказал Абивард и через мгновение задумчиво продолжил:

– Конечно, ведь и снег в моих краях так рано не тает. – Он пожал плечами, стараясь найти в их положении хорошую сторону. Значит, смогу больше времени бывать с Рошнани.

Шарбараз засмеялся:

– Имея при себе всего одну жену, ты к ней чрезмерно привязался. Что подумают остальные твои женщины, когда ты возвратишься в крепость?

– Они знали, что она моя любимица, еще до похода, – сказал Абивард. Теперь, как никогда прежде, я начинаю понимать, как видессийцы, даже самые знатные, обходятся всего одной женой.

– Что-то в этом есть, – согласился Шарбараз. – А если к тому же эта самая жена так умна и хороша собой, как госпожа твоя сестра, это более чем изрядная компенсация.

– Ты великодушен, величайший.

– До чего же хочется вернуться в мою страну! – сказал Шарбараз. – Хотел бы я знать, чего ждет Смердис. Теперь-то он через караванщиков и простых купцов наверняка знает, что мы бежали в Видессию, и осведомлен кое о чем из происходящего здесь. Но известно ли ему, что, когда мы вновь двинемся на запад, с нами будет имперская армия, – это нам еще предстоит узнать.

– Если известно, он непременно воспользуется этим обстоятельством, чтобы разжечь ненависть к нам, – сказал Абивард. – Он назовет тебя предателем и перебежчиком.

– А себя он может назвать только вором и узурпатором, – ответил Шарбараз.

– Учитывая это, он не сможет особо крепко вымазать меня дегтем. Но ты прав он, конечно, приложит все силы. Ну и пусть. – Законный Царь Царей сжал руки в кулаки. – Как мне не терпится возобновить наше знакомство!

Абивард всегда считал свой народ набожным. Он верил в Господа и Четырех Пророков, часто взывал к ним и даже не подумал бы предпринять что-нибудь важное, не помолившись прежде. То же касалось любого маку ранца.

Но видессийцы были не просто набожны, они были нарочито набожны, и это оказалось для Абиварда новостью. Когда их войско приготовилось выступить вместе с войском Шарбараза, главный прелат Серрхиза вышел благословить их в ризе из золотой парчи с жемчугом и голубым бархатным кругом над сердцем. Позади него вышагивали двое мужчин помоложе, облаченные почти с тем же великолепием. Они махали золотыми кадилами, распространявшими дым ладана настолько далеко, что затрепетали даже языческие ноздри Абиварда. А позади них шла двойная колонна священников в однотонных синих рясах с золотыми кругами на груди. Они пели гимн во славу Фоса. Абивард мог понять далеко не все, но мелодия была сильная, волнующая – под такую хорошо идти в бой.

На фоне всех этих святых отцов прощальная речь Каламоса осталось почти незамеченной. Эпаптэс произнес несколько слов, видессийские конники, которые стояли неподалеку и сумели ее расслышать, пару раз хлопнули в ладоши, и он отправился назад в свою резиденцию – подписывать пергаменты, ставить печати и, вероятнее всего, постараться как можно скорее забыть, что какие-то макуранцы вообще потревожили почти растительную жизнь его городка.

Шарбараз произнес свою речь. Показав на реющий над видессийским авангардом флаг – золотое восходящее солнце на голубом фоне, – он сказал:

– Сегодня лев Макурана и солнце Видессии выступают вместе в поход за справедливость. Дай Господь, чтобы мы скоро обрели ее.

Его войско разразилось боевым кличем. Этот рев многократно превзошел сдержанные рукоплескания, которыми видессийцы соизволили наградить Каламоса.

Что-что, а завести толпу Шарбараз умел. Он взмахнул рукой, поднял коня на дыбы и развернул его на запад – к Макурану, к дому.