Похититель душ

Он действительно страдал. В газетах написали не все. Дюрану пришлось испытать на себе то, что заключенные делают с убийцами детей. Гарамонд осуществил это по собственной инициативе; я просила лишь об одном: что бы он ни делал, ему следует попытаться вырвать у Дюрана информацию о местонахождении тел убитых детей. Он бы вышел на свободу в любом случае – но мы могли это существенно ускорить. К тому же Джесси хотел отомстить, поскольку провел столько лет в тюрьме из-за преступления, которое совершил Уил-бур Дюран. И он отомстил.

Док не знал всех подробностей; мы заключили молчаливое соглашение, что я расскажу ему только то, что будет необходимо, чтобы облегчить душу. Мне показалось, что он не хочет знать детали.

– Нашли еще одно тело, – сказала я.– Таким образом, их уже девять.

Со временем – благодаря информации, полученной Джесси Гарамондом при помощи ножа, – мы отыщем все тела и вернем их семьям.

Неожиданно над северным горизонтом появился кондор. Он спланировал к дальней части пирса и уселся на сваю. Потом птица взмахнула крыльями и взлетела в голубое бескрайнее небо. Я представила себе феникса, мифологическое олицетворение нашего стремления к совершенству и предельной иллюзии. Что было недостижимо для Уилбура Дюрана.

Глава 39

Мой замечательный сын оставался рядом со мной весь понедельник, 24 октября. Его присутствие и ласковые речи стали для меня настоящим благословением, и я очень в них нуждалась, потому что завтрашний день должен был положить конец суду над Жилем де Ре, рыцарем, бароном, маршалом Франции, который когда-то находился на короткой ноге с королями, герцогами и епископами. Теперь же о нем открылась страшная правда, и все узнали, что он содомит и убийца, что он использовал детей для собственного развлечения, а потом убивал их, отрезая голову или распарывая живот.

Хотя его казнь была событием, которого все – включая и меня – ждали с нетерпением, я ощущала каждую минуту оставшейся ему жизни, точно это моя жизнь должна была подойти к концу. Каждый новый вдох напоминал мне о том, что ему осталось на один вдох меньше. Необъяснимый холодный страх сковал мои внутренности, и я ничего не могла делать. Мне следовало бы радоваться, что милорд умрет в наказание за преступления, совершенные против Бога, природы, а самое главное, против множества невинных детей, веривших в лучшие качества тех, кто занимает более высокое положение.

В последние часы его жизни я начала понимать, что моя собственная боль рождена чувством вины за то, что я не смогла его правильно воспитать. Печаль наполняла мое сердце с тех самых пор, как мы занялись этим делом, и не уходила на протяжении всего процесса, но только сейчас я позволила ей полностью себя захватить. Мне казалось, что достойного наказания за мои ошибки быть не может, но я знала, что постараюсь до конца своих дней творить добрые дела, жить безгрешно, помогать и поддерживать маленьких детей, раздавать им подаяние, чтобы Бог снова мне улыбнулся.

Когда милорд делал свое признание в открытом суде, он не преминул обвинить в излишней снисходительности тех, кто заботился о нем в детстве. Но ему следовало бы признать, что он самым бесстыдным образом отказывался сдерживать свои желания, хотя знал, что они являются грязными преступлениями против природы, уже в тот момент, когда они возникали у него в голове, а не когда начал претворять их в жизнь. Он не рассказал суду о том, что познал грех содомии от Жана де Краона, когда стал предметом его вожделения, и о том, как горько рыдал у меня на груди после каждой встречи с дедом, хотя тогда я не понимала причин его слез. Думаю, он тоже хотел верить в лучшие качества тех, кто занимал более высокое положение, или, как в случае с Жаном де Краоном, был сильнее. Я знала, что он не скажет ни одного слова против своего деда – точно так же Анри отказывался давать показания против самого Жиля.

Всю жизнь Жиль твердил, что он хорошо помнит отца и мать, хотя редко их видел, когда они были живы. Он был слишком мал, когда они умерли, оба в течение одного месяца. Они самым бесстыдным образом его баловали, видимо чтобы хоть как-то расплатиться за свои частые отлучки. Подарки, деньги, вседозволенность – все это очень соблазнительные вещи для маленького мальчика. И о них он помнит, а не о слезах, которые лил, горюя о своем одиночестве. Но я точно знаю, что пользы от родительской щедрости для него не было никакой.

25 октября в три часа в верхнем зале Ла Тур-Нёв обвинитель Шапейон поднялся и потребовал подвести судебное заседание к финалу. Судьи согласились, что это должно быть сделано.

– Жиль де Ре, – произнес Жан де Малеструа. Дрожащий, с лицом пепельного цвета, милорд поднялся на ноги.

– Мы признаем вас виновным в предательском отступничестве от веры, а также в том, что вы участвовали в ритуале, целью которого являлся вызов демонов. Вы понимаете, в чем вас обвиняют и какое решение принял суд?

– Да, ваше преосвященство, – ответил он со стыдом в голосе.