Похититель поцелуев

– Как и у тебя нет доказательств, что я как-то причастен к происшествию на пирсе. Но самое интересное не в покушении на убийство. Нет. Это было непродуманно и по-дилетантски. Дело в вечеринке по случаю помолвки.

Я поперхнулась слюной. Отец пытался убить моего будущего супруга. А тот мне даже не рассказал. Он скрыл этот факт от всего мира, по сути, защищая моего отца. Зачем?

– Ты реально сравниваешь решение отправить мою легкомысленную дочь пококетничать с ее детским увлечением и заключение под стражу тринадцати моих людей? – выплюнул Артур Росси. Уже во второй раз он повысил голос. Нешуточная конкуренция его изменила, и не в лучшую сторону.

– Твоя дочь не легкомысленная кокетка. Однако она моя будущая жена, и мне осточертело, что ты проявляешь к ней неуважение. Я не позволю тебе толкать ее в чьи-то объятия, и уж точно не в лапы того, к кому она была привязана в юности. На самом деле, всякий раз, как ты будешь устраивать сцены по поводу Франчески, ставить под угрозу мою репутацию, как сделал это на вечеринке, я буду зарубать тебе по одному бизнесу. Пирс. Ресторан. Возможно, покер. Список бесконечен, а у меня есть цель и время. Уясни своей тупой башкой: она – моя. Я решаю, будет ли Франческа работать, где станет учиться, в каких позах я буду ее трахать. Более того, вывести меня из уравнения не получится. Я не только распространил указывающие на тебя доказательства среди доверенных мне людей, но и написал письма, в которых информирую своих попечителей, что делать в случае моей преждевременной кончины.

Вулф говорил так, словно собирался сделать со мной что-то ужасное. Но я ему не верила. Уже нет. За эту неделю он ставил мои физические потребности выше своих. Ясное дело, Вулф сказал так, чтобы разозлить моего отца, но меня больше не волновало, почему он их произнес. Если Вулфа по-настоящему волнует моя гордость, он перестанет козырять перед моим отцом нашей интимной жизнью. Я услышала, как что-то грохнулось (ваза или стакан), и Вулф загадочно хихикнул.

– Почему ты считаешь, что Бишоп и Уайт позволят тебе выйти сухим из воды?

– Потому что они уже позволили. В этой игре я одержал верх. Ты либо играешь по моим правилам, либо проиграешь. Других вариантов нет.

– Я заберу Франческу, – пригрозил отец. Его голос растерял ту холодную авторитарность, которая обычно украшала его речь.

Я подавила крик. Теперь он хотел меня забрать? Я не игрушка, а человек, который по странной случайности привязался к будущему мужу. Кроме того, никто в Синдикате теперь не захочет меня после того, как Вулф забрал мою девственность.

Вот только отец этого не знал.

Даже если он подозревал, то, само собой, ему было плевать.

Но не Вулфу. Он получил что хотел: мою девственность и репутацию. И теперь обладал возможностью разрушить мою жизнь. Хоть сегодня. Моему отцу хватит унижения. По шее начал стекать пот при этой мысли.

Спустя почти вечность Вулф снова заговорил:

– Ты этого не сделаешь.

– Почему ты так уверен?

– Синдикат ты любишь сильнее собственной дочери, – прямо ответил он.

Ядовитая стрела пронзила мое сердце. Вот почему люди изобрели ложь. Ни одно животное в природе не лжет. Правда беспощадна. Она режет вас заживо, пихает лицом в грязь, заставляет взглянуть реальности в глаза и смириться. Почувствовать настоящий вес мира, в котором вы живете.

– А ты? – спросил папа. – Что ты чувствуешь к моей дочери?

– Уверен, она будет усладой в постели и хорошей спутницей, которую я заменю без лишнего шума, когда истечет срок ее годности, – беззлобно ответил Вулф.

Меня затошнило. Я почувствовала, как забурлила в желудке кислота и стала подниматься к горлу. Я уже была готова распахнуть дверь и потребовать от них обоих объяснений. Как они посмели говорить обо мне в подобном тоне? Но едва я взялась за дверную ручку, как кто-то схватил меня за плечо. Я обернулась в темной комнате. Это была мисс Стерлинг. Она затрясла головой, и ее глаза чуть не вываливались из орбит.

– Он специально злит твоего отца, – отчеканила она шепотом каждое слово, опустила голову и заставила меня посмотреть ей в глаза.

За дверью начался ажиотаж. Отец надрывал глотку, выкрикивал на итальянском оскорбления, а Вулф смеялся. Его дерзкий хриплый голос отскакивал от стен и потолка. Я слышала, как скрипят по мраморному полу отцовские ботинки, и поняла, что охранники оттащили его прежде, чем он еще сильнее бы опозорился. В кабинете стоял невообразимый шум, и я перестала бояться, что они услышат, как я выскажу недовольство мисс Стерлинг.

– Откуда вам знать? – спросила я, утирая сердитые горячие слезы.

Опять я плачу. С тех пор как в моей жизни появился Вулф, можно на пальцах одной руки сосчитать дни, когда бы я не плакала.

– Потому что я знаю, что чувствует Вулф, а сейчас его ненависть к твоему отцу затмевает привязанность к тебе. Но все меняется, моя дорогая. Постоянно.