Похититель снов

Теперь предстояло выбрать закуску. Вместо итальянских мучных блюд — спагетти, каннелоне, лазаньи и разных сортов пасты, как и моя соседка, я выбрал французское консоме — чашку крепкого бульона.

— Это ваш первый приезд сюда? — спросила она меня.

— Нет, пятый. А ваш?

— Для меня первый. Я приехала сюда неделю назад.

— Вы, наверное, часто ездите в Падую или Венецию, — продолжила она разговор после первого блюда. — Ведь здесь по вечерам совершенно нечем заняться.

— Обычно я езжу в Венецию. Увы, я уже не могу долго ходить из-за болей в спине, да и Падую я знаю достаточно. Венеция же, несомненно, прекраснейший город в мире, единственный, по которому можно путешествовать в лодке. Есть, правда, еще Амстердам, но я предпочитаю Венецию.

— А завтра вы поедете в Венецию? — спросила она, когда мы принялись за вителло алла романа[8].

— Конечно, если будет хорошая погода. Потом вернусь и поработаю. А вы?

— Нет, я поеду только в Абано и, может, в Падую. Однако, если вы поедете в Венецию, я бы вам посоветовала сесть на вапоретто номер 41. Так вы сможете объехать вокруг острова, получше рассмотреть Джудекку и доехать до Мурано. Экскурсия занимает около трех с половиной часов. Если день солнечный, то это путешествие незабываемо…

А что, отличная идея! Куда же еще ехать? Уж точно не на Большой канал, вечно оккупированный туристами! Любимые мои пешеходные прогулки — в квартале Гетто, или в сторону Дзаттере, или, наконец, к Пескерии[9] — теперь мне противопоказаны. Действительно, почему бы не сорок первый? Кваррантуно.

Кстати, Марлен произносит «р» на французский манер. Интересно, откуда она? Я не решился ее спросить.

Я встал из-за стола, чтобы взять десерт. Здесь было принято сервировать овощи, фрукты и десерты на отдельных длинных столах по обеим сторонам зала. По старой привычке я обошел беспорядочно образующиеся очереди и снова встретил моего друга Людвига.

— Однако, мой дорогой коллега, метрдотель хорошо вас устроил. Кто эта очаровательная блондинка за соседним столиком?

— Ничего не могу вам сказать, кроме того, что она, в отличие от нас с вами, не представляет интереса для геронтологии.

— Кто знает? — подмигнул он. — В качестве инструмента для лечения — очень даже!

Раз в две недели воскресный ужин сопровождался танцевальным вечером. Людвиг и я никогда не участвовали в подобных сборищах. Кто не танцевал, те играли в карты или кости. Танцующие пары были похожи на скользящих во тьме паралитиков…

— Это прямо как «Пляска смерти» Гольбейна, — сказал мне как-то Людвиг в прошлом году.

До двух часов ночи я читал толстую книгу по сознанию. Какая скука! И ни одного упоминания об «онейрическом сознании», сознании в сновидениях, ни одной попытки сопоставить его с сознанием в бодрствовании…

Я погасил свет и вышел на терраску моего номера, чтобы подышать ночным венецианским воздухом. Однако ни деревья в парке, ни контуры окружающих холмов не были различимы при слабом свете луны в ее последней четверти.

В номере моей соседки еще горел свет, и ставни были распахнуты. При желании я мог бы запросто проникнуть к ней на террасу и в комнату… «Нет, не запросто — из-за моей проклятой ноги», — подумал я, отправляясь спать.

Глава 2. Сорок первый Понедельник, 6 сентября 1999 года

«Фанго, фанго». Телефон разбудил меня в самый разгар сна без сновидений. В три часа ночи в белом халате с капюшоном я спустился к извилистому коридору на первом этаже, где находились грязевые ванны. Здесь из-за темно-синего освещения казалось, что находишься под водой. Шум насосов и бульканье воды прерывались тяжелым грохотом вагонеток, привозящих горячую черную дымящуюся грязь или увозящих еще теплую использованную грязь, завернутую в толстые одеяла. Несколько мужчин лет шестидесяти, облаченные в халаты, сидели, вжавшись в свои кресла.

— Прего, — сказал мне Джулио, показывая правой рукой на предназначенную мне кабину.

Его левая рука уже была выпачкана черной грязью. Я вошел в кабину. Джулио, высокий голубоглазый блондин лет тридцати, заставил меня усесться на скамейку и натер мне спину грязью. Я пытался протестовать, поскольку грязь показалась мне слишком горячей, и спину сильно пекло.

— Троппо фреддо![10] — сказал я ему.

— Но. Троппо кальдо[11], — поправил он меня, ухмыляясь. — Прего!

Я улегся в грязь, и Джулио покрыл меня грязью с ног до головы. Сверху он положил сначала одно, потом второе, потом третье толстые одеяла. Только нос остался на свободе, так что я начал потеть уже через пять минут.

Долго, ох как долго… Пытаюсь чем-то заполнить время. Грязь горячая, но не обжигает. Я представляю себе, как она действует на мои нервные окончания. «Рецепторы боли еще не известны». Сколько раз повторял я эту фразу студентам! Сначала боль проводится по волокнам С. «Волокна С тонкие, с низкой скоростью проведения, немиелинизированные, слышите, без миелина! Болевой импульс вначале поступает в спинной мозг на уровне Роландова серого вещества». Черная грязь и серое вещество! Madre di Dio…