Похититель снов

— Это лишь ощущение, Бьянка. Это еще не восприятие. Никто не знает, как функционирует мой мозг, когда я вас узнаю и нахожу очаровательной!

— А как вам вкус дзампоне?

— То же самое.

— Но, в конце концов, вы же читали эту статью насчет обучения иностранному языку. С помощью магниторезонансной или позитронной томографии удалось наблюдать при этом увеличение активности определенных корковых полей!

— Все это вздор, моя дорогая Бьянка, с помощью статистической обработки исходных данных можно получить все что угодно. И потом, это не ново! Еще Бруссе в 1831 году с помощью весьма совершенного краниометра измерил свой череп до и четыре года спустя своего избрания в Академию нравственных и политических наук. Все это время он занимался интенсивной умственной деятельностью. И вот он заключил, что его «метафизический бугор» (по френологии Галля) вырос на целых три миллиметра!

— Вы стали идеалистом. Эмерджентное сознание и душа! Это же возврат на пятьдесят лет назад!

— Пятьдесят лет! Это как раз то время, которое я потерял на поиски центра сновидений, моя дорогая Бьянка. Я получил только один результат. Нет никакого «центра сновидений». Нет такого топика, таков печальный топик! — добавил я, вспомнив заключительное слово президента Аугусто.

Бьянка не поняла игры слов.

— Ладно, нет центра, но ведь есть нервная сеть, — сказала она.

— Концепция сети — это концепция трусов или лифчика, чтобы скрыть идею центра, которая так же непристойна, как голый пупок.

Мне ужасно захотелось рассказать ей о марше «микрофрейдиков» вокруг ее пупка, пупка онейрического, но я не посмел.

— Итак, вы отказались от своей концепции программирования. Вам не осталось ничего!

— Это она от меня отказалась! Теперь я в Венеции и хочу жить, как венецианец, с прекрасной туринкой, как вы! Я лучше пойду картины смотреть, чем далее заниматься этой болтовней с римскими психологами. Не хотите ли вы, моя дорогая Бьянка, пойти со мной прямо сейчас на художественную выставку в Палаццо Грасси?

— Лучше вечером. Я должна вернуться на конгресс. Там будет очень важный доклад одного знаменитого микропсихоаналитика из Турина. Я обещала ему прийти послушать. Уверена, что он будет крайне польщен, если вы тоже придете.

— А о чем он будет говорить?

— О сисмическом сне[61]. Эта концепция вошла в моду в микропсихоанализе.

— Ладно, пойду послушаю, но потом мы вместе пойдем на выставку. Решено. Не будем больше говорить ни о науке, ни о псевдонауке, только об искусстве. Договорились? Кстати, чтобы покончить с этим, кто этот тип, который задавал вопросы насчет моей теории? Бьюсь об заклад, что он не итальянец. Мне показалось, что у него немецкий акцент. Я не смог его разглядеть.

— Не знаю. У него не было бэджика, и он не регистрировался. Он не из римской команды. Никто его не знает. Мне показалось, что я видела его вместе с каким-то человеком, похожим на Юнга. Они говорили по-немецки…

Бьянка потащила меня обратно на конгресс. Я уселся как можно тише и незаметнее в последнем ряду. Мне, однако, было весьма любопытно узнать, что же случилось с сисмическим сном, открытым почти сорок лет назад в моей лаборатории, после того, как он был поглощен, разжеван и переварен мозгом микропсихоаналитиков.

Сон с подергиваниями у новорожденных, открытый первой женой М. Жуве, ныне покойной Д. Жуве-Мунье, а также парижской исследовательницей Ш. Дрейфус-Бризак в начале 1960-х. Считается, что этот сон является предшественником парадоксального сна у взрослых (примеч. В. К.).

На лекции, озаглавленной «Микропсихоанализ и сон», аудитория заметно поредела. Психологи римской школы почти все ушли, так же, как и мой друг президент. Видимо, психоаналитики-фрейдисты и микропсихоаналитики конфликтовали друг с другом. Докладчик, знаменитый микропсихоаналитик из Турина, профессор Пьетро П., был двухметровым бородатым великаном; его длинные космы были собраны в пучок на затылке и стянуты золотой заколкой. Он был в темно-сером костюме с черным галстуком. Его доклад был на итальянском, но многочисленные диапозитивы, которые он показывал, были с английскими подписями. Таким образом, мне было более или менее понятно то, о чем он говорил. Это была смесь довольно странных концепций.

Вначале он напомнил о «трех китах», на которых зиждется микропсихоанализ. Primo: пустота — биологический вакуум, который нас заполняет, является составной частью мирового вакуума. Вакуум — источник жизни. Неважно, образованный анализируемый пациент, или нет, но пока он не прожил собственной пустоты, он не понимает того, о чем он вам говорит, — убежденно талдычил великан, злобно поглядывая на аудиторию. Secundo: существует организованная энергетика вакуума: это нейтральная динамика пустоты (которую я для себя обозначил сокращенно как НДП). Эта самая НДП содержится в энергетических гранулах. Tertio: эти гранулы оживают под воздействием баблинга (вспенивания).

Я решил, что он имеет в виду пузыри, и стал выдувать пузырьки из слюны на губах, как младенец, к ужасу Бьянки, которая тщетно пыталась меня остановить.