Похититель снов

— Пока нет. Мы провели исследование на мышах в попытках выяснить эту функцию или хотя бы приоткрыть завесу над другими состояниями в цикле сон — бодрствование. Если помните, у мышей парадоксальный сон сопровождается теми же признаками, что и у человека, то есть движениями глаз и быстрой электрической активностью головного мозга порядка тридцати герц. Однако кроме этого у мышей можно легко зарегистрировать еще и другую электрическую активность, возможно, ответственную за программирование. Это тета-активность (восемь герц), возникающая в лимбической системе, расположенной прямо под корой, которая содержит структуру, называемую гиппокампом.

— Похожую на морского конька?

— Да, у анатомов прошлого было богатое воображение. На продольном срезе мозга гиппокамп действительно напоминает по форме морского конька. Эта структура ответственна за тета-ритм, который одинаково легко зарегистрировать и у крысы, и у кошки.

— А у человека?

— Что касается человека, то с электродов, расположенных на поверхности скальпа, тета-ритм записать невозможно, разве что с помощью очень мощных компьютеров. Тем не менее, он, по-видимому, существует, так как его удается зарегистрировать в ходе нейрохирургических операций, проводимых для лечения эпилепсии. В этом случае можно ввести электрод прямо в гиппокамп.

У мыши каждый эпизод парадоксального сна очень короткий, минуту-другую, не больше. В ходе сна эти эпизоды появляются каждые десять минут. Несколько лет назад, проверяя гипотезу генетического программирования во время парадоксального сна, мы проводили опыты с двумя разными генетическими линиями мышей. При этом все мыши линии А были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы, и одинаково отличны от всех мышей линии В, и наоборот. Если поместить мышь линии А в новую клетку, то она не меньше часа будет обследовать свое новое окружение. А исследовательское поведение мышей линии В будет гораздо короче, всего минут пять-десять. Благодаря скрещиванию мышей линий А и В удалось доказать, что различия в исследовательском поведении между этими двумя линиями имеют генетическую природу. Мы решили узнать, влияет ли лишение парадоксального сна, подавляющее гипотетическое генетическое программирование, на исследовательское поведение у мышей линий А и В. Действительно, после подавления в течение шести-восьми дней парадоксального сна, мы наблюдали, что у мышей линии А (любопытных) исследовательское поведение резко сокращалось (до пятнадцати-двадцати минут). А исследовательское поведение у мышей линии В, наоборот, увеличивалось (до двадцати — двадцати пяти минут). Таким образом, различия между двумя линиями мышей сглаживались, теряя статистическую достоверность.

— Эти результаты говорят в пользу вашей теории программирования.

— Да, но наши результаты уязвимы для критики, и они действительно были раскритикованы. Проблема в том, что на самом деле наш метод подавления парадоксального сна не является вполне избирательным.

— И что же дальше? — спросил Людвиг.

— Не хотите взять пивка — по последней?

— Ну ладно, по последней, а то уже поздно…

— А дальше мы пошли по другому пути. Мы решили найти тот программатор мозга, который запускается во время парадоксального сна. После множества экспериментов мы пришли к выводу, что гиппокамп, этот генератор тета-ритма, из всех структур мозга наиболее активен именно во время парадоксального сна, намного более активен, чем во время бодрствования и медленного, или ортодоксального, обычного сна. Чтобы это доказать, нам пришлось применить методы молекулярной биологии. Но я, наверное, вас уже утомил всеми этими подробностями?

— Deo gratias! — ответил Людвиг. — And so what?[17]

— Ну вот мы и решили сформулировать гипотезу (которая только что нашла свое подтверждение) о том, что гиппокампальный тета-ритм и представляет собой эту машину для программирования. Нам даже удалось изменять его частоту и амплитуду в ходе парадоксального сна… с помощью одного метода, о котором я предпочитаю не распространяться. Таким образом нам удалось обнаружить, что, снижая частоту тета-ритма в два раза (с восьми до четырех герц) и увеличивая его амплитуду в два раза во время парадоксального сна, можно добиться избирательного подавления передачи информации о программировании поведения по гиппокампу с помощью тета-ритма, в то время как другие признаки парадоксального сна остаются неизменными. Значит, можно проводить своего рода избирательное «глушение» процесса программирования. К великому нашему изумлению, мы обнаружили, что этим методом мы можем всего за два дня изменить исследовательскую активность мышей на несколько недель! Однако для этого потребовалось в течение шести-восьми дней полностью подавлять парадоксальный сон, как я вам уже говорил. Почему этот эффект так быстро возникает? Пока мы этого не знаем. Может, этот новый тета-ритм на уровне коры имеет какое-то другое значение? Таков закон мозга. Ведь искажение информации часто оказывает более существенный эффект, чем ее полное подавление.