Похититель Солнца (СИ)

Этас вежливо засмеялся, но прозвучало довольно нервно. Так, надо успокоиться. Рыжий вечером Роммату все объяснит, он же видел, что это Тилория Этаса поцеловала, а не он ее. И потом - это ведь всего лишь поцелуй. Взрослые эльфы же, никто не станет ревновать из-за такой ерунды. Так что все в порядке. Может, так даже лучше будет, Роммат действительно заметит, что рыжий к нему вовсе не от недостатка альтернатив приходит!

Этас не собирался сегодня идти к великому магистру домой, но с объяснением лучше не затягивать. Поэтому рыжий не стал телепортироваться в Даларан, остался в Квель’Таласе до вечера, все равно ему было чем тут заняться. Встретился с Весарой, внезапно решившей вернуться в родной город. Рыжий, с подозрением косясь на нее, стребовал обещание, что если надумает мстить, вредить будет только непосредственным участникам резни, не трогая их родных. У него кровь стыла в жилах, когда он представлял, что потерявшая обоих детей мать сделает что-то Гирамару и Галадину, чтобы Вериса на собственном опыте познала ее боль. Этас не знал, можно ли верить полученному обещанию, но запретить Весаре вернуться он не мог, разве что только объявить ей открытую войну и злоупотребить полномочиями члена Совета Шести.

Разговор с эльфийкой, бывшей ему в последние годы надежной помощницей, окончательно испортил и без того не радужное настроение рыжего. Даже если Весара не обманет… На кого будет направлена ее месть? Бледная обезьяна заслужила все, что та может с ней сделать, но смерть или несчастья Верисы принесут боль близнецам, а потом и Аллерии. Как несправедлив мир, где у кровожадной маньячки, виновной в гибели множества эльфов, есть родные, которые ее любят и которые за нее переживают! А у Халдарона, хорошего парня, который даже будучи военным ухитрялся избегать лишних кровопролитий - больше никого…

Вечером Этас, успевший несколько раз мысленно повторить абсолютно правдивое и, вроде бы, достаточно убедительное объяснение, явился к великому магистру домой. Сразу же, как только вошел, рыжий принялся говорить то, что собирался, не позволяя Роммату погрузить мир в неловкое застывшее молчание, как он это любит делать.

Великий магистр не перебивал его, не задавал вопросов и не бросался обвинениями, но Этасу казалось, что он все-таки сердится. В его взгляде рыжему виделось ледяное презрение. Хотелось начать оправдания по второму кругу, но вдруг его это только сильнее разозлит? Этас, чтобы не дать повиснуть паузе, стал вдаваться в ненужные подробности своего прошлого общения с Тилорией.

Роммат, казалось, совершенно его не слушал. Рыжий никак не мог понять, о чем тот думал. Теперь на его лице не было никаких эмоций вообще, что нервировало еще сильнее, чем прежний презрительный взгляд. Великий магистр, не говоря ни слова, шагнул к нему ближе и начал не торопясь снимать с него одежду. Этас замолчал и напрягся - момент был не располагающий к сексу, - но возражать не стал.

Прямо здесь в гостиной? Ну, ладно…

Потянуться за поцелуем рыжий не рискнул, на сегодня этого права он, скорее всего, лишен. Роммат, в этот раз не утруждая себя вообще никакими лишними прикосновениями, развернул его к себе спиной, и вошел в него сзади. Он положил ладонь на член Этаса, но не двигался и ничего не делал рукой. Рыжий должен сам? Без опоры было совершенно неудобно. Этас слегка приподнимался на цыпочки и извивался всем телом, насаживаясь на член Роммата и пытаясь потереться своим о его руку. Он хотел передвинуть вторую руку великого магистра со своего бедра на грудь, чтобы было удобнее держать равновесие, но тот не позволил и больно укусил Этаса за шею за попытку настоять. Через пару минут то ли рыжий сам не удержал равновесие, то ли Роммат нарочно толкнул его грудью в спину, но он просто согнулся пополам.

Этас уперся ладонями в колени, попытался выпрямиться, но это ему уже не было позволено. Роммат, держа его теперь за бедра обеими руками, принялся грубо и болезненно вколачивался в него, вынуждая оставаться в этой отвратительно унизительной позе кверху задницей. Черт! Этому неразговорчивому типу не нужны были слова, чтобы выразить свое отношение к Этасу.

Он раньше мысленно называл Роммата садистом? Зря. Тогда были еще цветочки. Рыжий с трудом сдерживался, чтобы не орать или хотя бы не шипеть от боли, но слезы, кажется, все равно выступили на глазах. Плохо. Он не хотел, чтобы великий магистр видел его таким.

Черт побери! Да с врагами милосерднее обращаются!

Этас понимал, что в любой момент может сказать Роммату прекратить, и тот отпустит его. Но не получит ли рыжий после этого требование проваливать и не появляться здесь больше? Этас не знал, как правильнее поступить. Роммат всегда требовал, чтобы все было именно так, как решил он, и с этим приходилось мириться. Но даже если сейчас рыжий стерпит это мучительное и унизительное наказание всего лишь за флирт с Тилорией, то Роммат, наверно, будет совсем считать его ковриком для вытирания ног? Одно дело – идти на уступки, и совсем другое, так откровенно пресмыкаться перед ним. Где проходит грань между этими понятиями?