Похитители бриллиантов

Александр хочет энергично протестовать, когда к Альберу, как бы для оказания ему помощи, подходит человек, одетый по-мексикански. Это тот самый, который помог Жозефу в его поединке с американцем Диком. Он дотрагивается до Жозефа и тихо говорит ему несколько слов по-испански. Каталонец вздрагивает и застывает в неподвижности. Но когда мексиканец снова склоняется над Альбером, все еще лежащим в обмороке, Жозеф, у которого неожиданный союзник перерезал веревки, быстро вскакивает, сбивает с ног людей Виля, стоящих у него поперек дороги, и бегом пускается в лес.

– Ко мне, Зуга! – громко кричит он. – Аваи! Аваи! Месье Александр, я свободен! Подожди ты у меня, английская собака, я еще с тебя шкуру спущу! А мадам Анна будет спасена.

Часть третья Драмы в Южной Африке

Глава 1

Наводнение. – Его преподобие утратил всякий престиж. – Питер не доверяет грамотным людям. – Три негодяя изумлены. – Суровый боксер. – Братья получают взбучку. – Незнакомец приводит их в чувство. – Корнелис и Питер находят себе хозяина. – Тревога. – Опять Сэм Смит. – История бандита. – Донос. – Пятьдесят ударов кнутом. – Как слон мстит крокодилу. – Пытка для его преподобия. – Загадка.

– Поправьте огонь, Питер. Я продрог до костей.

– Да, после бури и наводнения стало в самом деле свежо…

– Брр! Умники с берегов Вааля говорят, что на родине наших предков, в Голландии, такая температура стоит шесть месяцев в году… Если это верно, я сто раз предпочитаю колонию.

– Правильно, Корнелис! Ох и выпил бы я сейчас пинту горячего кап-бренди!..

Питер заворчал, закашлял, как бык, страдающий воспалением легких, поднялся, взял из приготовленного на ночь хвороста большую охапку ветвей акации и бросил в огонь. Смолистые ветки шумно затрещали, в темноте стали плясать языки пламени.

– Вы, по-видимому, хотите привлечь сюда всех белых и черных висельников, которые бродят поблизости! – сердито воскликнул его преподобие.

Он был в одном своем узком сюртучке и все же казался совершенно нечувствительным к промозглой сырости, которая окутывала их, как ледяной саван.

– Хотел бы я знать, кто может напасть на нас и с какой стороны? – угрюмо отозвался Корнелис. – Но все же мы дорого платим за свою безопасность. И все из-за вас! Мы попали в гнусное положение. Мы как дураки поплелись за вами на эту узкую косу, потому что вы обещали найти какую-то точку, якобы отмеченную на вашей хваленой карте. А вы ровно ничего не нашли! Зато мы отрезаны от суши водой, затопившей дорогу между полуостровом и побережьем, и будем здесь торчать, пока не кончится наводнение.

– Я, что ли, виноват, если из трех акаций, обозначенных на карте этого проклятого миссионера, одна исчезла! Вы, я вижу, от жадности поглупели. Вместо того чтобы хныкать, вы бы лучше пораскинули мозгами, как нам отсюда выбраться и начать новые поиски, когда взойдет солнце.

– Довольно, старый мошенник! Какое право вы имеете давать нам советы и упрекать нас?.. И нечего лезть в карман за револьвером! Вы пикнуть не успеете, как попадете к аллигаторам. Вон они – плещутся! Об этом я сам позабочусь. Так и знайте!

– Вы?

– Да, я, черт вас возьми! Не знаю, что меня удерживало от этого до сих пор!.. Как подумаю, что я имел глупость верить всем вашим небылицам, всему, что вы брехали об этой вашей грязной тряпке!.. Вы ее прячете, как святыню, будто по ней в самом деле можно найти клад, за которым мы гоняемся!..

– Корнелис прав, – согласился Питер. – Вы, европейцы, только о том и мечтаете, чтобы спекулировать на нашей шкуре, вы нас грабите и обираете… Да и вообще нельзя верить людям, которые знают грамоту.

– Правильно! – перебил его Корнелис. – На кой черт нужна грамота таким ребятам, как мы, с такими руками и ногами?

– На кой черт она нужна людям, которые умеют сразу найти верную дорогу для пули?..

– И для которых топор в тридцать фунтов все равно что соломинка!

– Взять хотя бы Клааса. Вот кто понимает толк в жизни!..

– И вместо того чтобы настраивать нас против брата, сеять среди нас раздоры и распылять наши силы, разве не было бы умней действовать всем сообща?

Его преподобие выслушивал упреки с полнейшей невозмутимостью. Он уставился на обоих буров своими стальными глазами и как будто собирался дать резкую отповедь.

Но позади него внезапно раздался взрыв смеха, и слова, которыми его преподобие рассчитывал испепелить бунтовщиков, застряли у него в горле.