Похитители бриллиантов

Если бы внезапно появился вооруженный отряд негров или напали дикие звери, трое белых не были бы захвачены врасплох, они сумели бы защититься. Но раскат веселого смеха здесь, в этом месте и в это время, привел их в состояние, близкое к столбняку. В особенности были ошеломлены буры. Братьям, воспитанным вдали от цивилизации, в атмосфере самых грубых предрассудков, сразу померещилось, что дело не обошлось без вмешательства сверхъестественной силы. И в самом деле, разве живой человек осмелится так дерзко смеяться над двумя страшными бандитами, перед которыми трепещут все авантюристы в округе?

Что касается его преподобия, то он был чужд таких ребяческих слабостей, однако даже его охватило какое-то зловещее предчувствие, и, быть может, впервые в жизни он испытал страх.

Побороть этот страх его преподобие не успел – времени не хватило.

Смех прекратился. Под чьими-то резкими шагами захрустели ветки, и в полосе света возникла фигура человека высокого роста, одетого по-европейски и с тяжелым карабином за спиной. Едва увидев, что призрак имеет облик живого человека, братья-буры вскочили, точно их подбросило пружиной. Но, заметив, что человек этот один, они не сочли нужным взяться за оружие. Они опустили ему на плечи свои тяжелые руки, видимо ожидая, что, несмотря на свое атлетическое сложение, свидетельствующее об исключительной силе, он согнется, как тростник.

Правда, Корнелис умел одной рукой повалить быка, взяв его за рог, а для Питера было забавой остановить на бегу жеребца-трехлетку, схватив его за заднюю ногу. Но незнакомец оказался крепок, как железный столб. Белые дикари были изумлены и снова подумали, нет ли здесь все-таки сверхъестественной силы.

Однако человек, который стоял перед ними, явно был из костей и плоти. Корнелис и Питер очень скоро в этом убедились. Незнакомец без видимых усилий высвободился, сложил руки на груди, моментально занял безупречную позицию для бокса, и тотчас его кулаки, выбрасываемые вперед с большим умением и непреодолимой силой, стали обрушиваться на Корнелиса и Питера, как молоты.

Корнелис, получив сильный удар в живот, простонал «ах!», всплеснул руками, шлепнулся, как туша, и растянулся во весь свой рост.

– Он и так одноглазый, не надо выбивать ему второй глаз, – пробормотал боксер.

Питер хотел сделать быстрый бросок в сторону, но не успел: он получил такой удар по лбу, точно его хватили дубиной. У него сразу подкосились ноги, он вскрикнул и свалился на своего старшего брата, который все еще не очнулся.

А сам боксер оглядел эту живописную картинку и, как бы не замечая его преподобия, у которого зубы стучали от ужаса, сказал:

– Прекрасный двойной удар! Мой первый учитель Вильям Гаррисон был бы вполне доволен, если бы старый Колкрафт не оказал этому достойному человеку последнюю услугу в Ньюгейте.

Услышав имя Вильяма Гаррисона, его преподобие вскочил, как если бы у него над самым ухом выстрелили из револьвера. Он бросился к незнакомцу и, задыхаясь, пробормотал:

– Вы сказали… Вильям… Гаррисон?..

– Молчать, мошенник! – строго оборвал его незнакомец. – Будешь говорить, когда тебя спросят. Отдай оружие!.. Живей!..

Его преподобие обезумел от страха и отдал свой револьвер.

– Так. Это не все. Мне нужна карта местности, о которой вы только что говорили.

– Но…

Его преподобие пытался протестовать, однако все его нахальство пропало – оно уступило силе.

– Живей, говорю! – понукал незнакомец. – Я никогда не повторяю своих приказаний два раза.

Его преподобие, трясясь всем телом, отдал карту.

– Так… Пока довольно, – сказал незнакомец. Видя, что буры все еще лежат неподвижно, он прибавил: – Надо привести их в чувство. Чего они валяются, как телята?

Но его преподобие был слишком ошеломлен и не понял, чего от него хотят.

– Ну-ка, нечего ломаться! – крикнул незнакомец. – Ты ведь знаешь, как действуют в таких случаях на золотых приисках. Чем проще, тем лучше… Не бойся, они живы! Я убиваю кулаком, только когда хочу этого. Расстегни им куртки. И рубашки… Раскрой грудь… А теперь возьми головню и нажми… крепче… так, чтобы прожгло шкуру.

Раздалось шипение, послышался тошнотворный запах обожженного мяса, но Корнелиса и Питера этот лечебный прием вернул к жизни, и они стали выть и рычать как одержимые.

– Вот и хорошо! – с саркастическим смехом сказал боксер. – А теперь встать! И избавьте меня от вашего пения! Иначе я вам быстро заткну глотки!..

Корнелис и Питер были подавлены этим повелевающим тоном, впервые в жизни укрощены и, превозмогая страшную боль от ожога, сразу покорно замолчали. События развернулись с такой быстротой, удары, которые посыпались на братьев, были до такой степени сильны, что мозги у буров уже не работали, да и дышать им было трудно.

Они медленно отодвинулись один от другого, мутными глазами взглянули на костер и тяжело, как пьяные, сели.

– Даю честное слово, – ворчал Корнелис, – у меня такое ощущение, точно меня ударил ногой мой пегий конек Клейнбой.

– А мне все кажется, – бормотал Питер, – что мне на голову обрушилось стофутовое дерево.