Похитители грёз

Гэнси свел зубы в очень ровную линию. Отец Гэнси, Ричард Кэмпбел Гэнси II, тоже прошел через школу-интернат, теперь уже не существующий Рочестер Холл. Его отец, коллекционер вещей, коллекционер слов, коллекционер денег, рассказывал заманчивые истории. В них Гэнси мельком улавливал утопическое общество лордов, предназначенных для знаний, заинтересованных в погоне за мудростью. Это была школа, в которой не просто преподавали историю, нет, она носила историю, как удобный пиджак, любимый со всех его потертых сторон. Гэнси II описывал студентов — по правде, товарищей — сформировавших узы братства, которые будут длиться до конца их жизней. Как Клайв Стейплз Льюис[48] и Инклинги[49], Уильям Батлер Йейтс[50]. и Национальный Театр Ирландии, Толкиен и его Колбитар[51], Глендовер и его придворный поэт Иоло Гох, Артур и его рыцари. Это было сообщество знатоков, только за пределами юности, своего рода Marvel Comic[52], где каждый герой представляет другую руку гуманитарных наук.

Это были не деревья из туалетной бумаги и шепчущие взятки, не лужайка для игры в сокс и способность к делам, не подаренная водка и украденные автомобили.

Это была не Академия Аглионбай.

Иногда разница между той утопией и реальностью опустошала Гэнси.

— Хорошо, — сказал Гэнси. — Это было здорово. Ты возвращаешь телефон обратно Ронану во всех смыслах.

Повисла тишина. Это была ловкая тишина, такая, которая заставляет случайных свидетелей поворачивать головы и замечать ее, точно так же, как громкий смех.

Гэнси это не совсем заботило.

— Он собирается попытаться сильнее, — произнес Кавински.

— Прошу прощения?

— И это тоже мне сказал Линч.

Гэнси мог слышать кривую улыбку в голосе Кавински. Он спросил:

— Ты когда-нибудь думал, что твой юмор делает слишком много виражей в сторону похотливости?

— Чувак, не тестируй меня. Вот что происходит. Ронана, которого ты знаешь, больше нет. У него момент совершеннолетия. Ро… Рон… ронановзросления. Черт меня побери! Тестируй это, Дик-дик-дик.

— Кавински, — ровно произнес Гэнси. — Где Ронан?

— Прямо здесь. ПРОСНИСЬ, ГРЕБАННЫЙ ПОДЛИЗА, ЭТО ТВОЯ ПОДРУЖКА! — проорал Кавински. — Извини. Он полностью в отключке. Могу я принять сообщение?

У Гэнси ушла очень долгая минута, чтобы успокоиться. Он обнаружил по другую сторону минуты, что все еще зол, чтобы говорить.

— Дикки, ты все еще там?

— Я здесь. Что ты хочешь?

Кавински ответил:

— То же, что хочу всегда. Развлечений.

Телефон замолчал.

Пока Гэнси стоял там, он внезапно вспомнил историю о Глендовере, ту, которая его всегда беспокоила. Глендовер был легендой во многих отношениях. Он поднял мятеж против англичан, когда любой другой средневековый человек его возраста награждал старость и смерть уничтожительным взглядом. Он объединил людей, преодолел невозможные разногласия и объехал весь Уэльс на слухах о его магических силах. Защитник, воин, отец. Мистический гигант, который оставил за собой постоянный след.

Но эта история… Некоторые валийцы не были убеждены, что бросание камней в их английских соседей улучшило бы тяжелое положение Уэльса. В частности, один из двоюродных братьев Глендовера, человек по имени Хивел, думал, что Глендовер был не в своем уме. Как и в большинстве семей, он выразил свои разногласия во взглядах, подняв небольшую армию. Это должно было оттолкнуть большинство принцев, но не Глендовера. Он был защитником — как Гэнси — и верил в силу слов. Он договорился встретиться с Хивелом один на один в оленьем парке, чтобы все обсудить.

У Гэнси не было проблем с историей до этого момента. Это был Глендовер, за которым он следовал всюду.

Затем двое мужчин заметили оленя. Хивел поднял лук. Но вместо того, чтобы выстрелить в животное, он выпустил стрелу в Глендовера… который умно надел кольчугу под тунику.

Гэнси бы предпочел, чтобы история заканчивалась здесь.

Но нет. Вместо этого, неповрежденный стрелой и разъяренный предательством Глендовер погнался за Хивелом, ударил его ножом и, наконец, засунул тело Хивела внутрь дуба.

Вся эта поножовщина, засовывание и полная потеря характера казались довольно позорными. Гэнси желал бы никогда не находить эту историю. Но теперь, слушая неторопливый смех Кавински на другом конце связи, воображая пьяного Ронана во время его отсутствия в Генриетте, представляя Камаро в любом состоянии, кроме того, в котором он ее оставил, Гэнси подумал, что он, наконец, понял.

Он был одновременно и ближе, и дальше от Глендовера, чем когда-либо до этого.

Глава 41