Похитители разума

Магда вскинула голову и встретилась глазами с коренастым молодым человеком, заинтересованно заглядывающим в ее книгу… У него были светлые волосы, широкое краснощекое лицо, мясистый нос и развязная улыбка…

— Любопытная книжечка? — произнес незнакомец.

— Да, — холодно ответила Магда. Ей не понравилась его манера заводить знакомства, и она молча смотрела в эти глаза, холодно ожидая разворота событий.

— Это написал русский писатель Толстой, правда? — не смущаясь приемом, продолжал он.

— У вас обширные познания в литературе… Но, что же дальше?

— Что вы такая колючая? Я вам мешаю?

Магде хотелось сказать «да» — и это было бы правдой, но она почему-то сказала:

— Нет, отчего же….

— Я, между прочим, видел вас на вчерашней лекции…

Магда припомнила как-то сразу, что действительно уже где-то видела этого человека… Он тоже был студентом какого-то факультета. Одно короткое время, еще в прошлом году они, кажется, были на одном… И она вспомнила, что часто замечала на себе его внимательные, заинтересованные взгляды. Он всегда держался в стороне, а сейчас, видимо, решил, что наступила благоприятная ситуация.

Он присел рядом на скамейку. Большими, некрасивыми руками достал коробку папирос и закурил, не спросив разрешения…

— Странно, не правда ли, слышать такие утопические речи о светлом будущем человека из уст представителя народа, который только о том и думает, чтобы завоевать и покорить все это человечество…

— Нисколько не нахожу это странным. Кто-то в народе может думать о завоеваниях, а кто-то и о светлом будущем человечества.

— Э, вы, я вижу, еще совсем несмысленыш, — громко расхохотался человек, показывая ровный ряд зубов, — идеализм, воспитанный папенькой и маменькой на молочной каше и сладком киселике… Интеллигентское слюнтяйство.

— Мне кажется, вы могли бы, разговаривая со мной, избегать выражений, принятых в скверных трактирах.

Незнакомец как-то осекся и, тушуясь, быстро заговорил.

— Нет, что вы… Я, право… Я, знаете, не хотел совсем… А только, смешно все это, знаете… — И незнакомец, как бы для подтверждения своих слов плюнул на песок дорожки.

Магда вспылила.

— Я вижу, что прежде чем ходить на лекции, подобные вчерашней, вам следовало бы кое-что почитать на тему о хорошем тоне и умении прилично вести себя в обществе девушки. До свиданья…

Незнакомец удивленно смотрел вслед уходящей Магде.

Вот уже который день на окне лежит книга, открытая на той же странице, которую читала Магда при встрече в парке…

Ей не читается, не думается, лекций она не посещает…

Все ее думы и мысли почему-то вертятся на этой встрече, на этом незнакомце… И странное дело! Даже его большие, некрасивые руки она вспоминает с… нежностью. Конечно, он груб, неотесан, дурно воспитан, но Магде теперь почему-то жалко, что она так отчитала его… Ведь он все же как-то по особому интересен…

Если бы Магда была старше и опытнее, она без сомнения сразу бы поняла, что интересность незнакомца заключается в особом излучении здоровой мужской силы, всегда неотразимо волнующей женщин… Более опытная женщина сказала бы даже, употребляя распространенное образное выражение, что от нового знакомого Магды — «пахнет козлом»…

И ветер, врывающийся сквозь открытое окно, иногда переворачивает страницы недочитанного романа, забытого на подоконнике в пансионе «Вельвета».

7. Сатана в черной мантии

Уже несколько лет Боно Рито работал с сатанинским упорством, увлекаясь опытами. Лишение человека самого главного, что отличало это двуногое от простого животного и превращало в высшее создание Земли, а именно лишение разума, — было главной задачей его существования.

Японец окунулся в свою исследовательскую работу по выведению нового существа, пока лишь рожденного его воображением, разросшимся на благодатной почве бредовых планов его нынешних работодателей.

Нацизм был тем живительным и питательным бульоном, в котором будто бацилла могла пышно расцвести идея Боно Рито о создании целого огромного, нового класса живых роботов, — идеальных рабов XX века.

Каждый новый, хотя бы сомнительный или наполовину удавшийся эксперимент, наполнял душу упорного японца сатанинской радостью.

Наступила слякотная осень. Обезьяны скучали в своем городке, ведя полусонную жизнь, тяжело перенося европейский климат.

Боно Рито вставал очень рано и до полночи засиживался в главной лаборатории, украшенной золотыми драконами, переплетенными с фашистскими свастиками. В черной мантии и синей бархатной шапочке с шариком в виде сушеной сливы наверху, он походил скорее на средневекового алхимика, чем на современного ученого.

Третий час подряд Боно внимательно рассматривал сотни пробирок с свежими вытяжками гормонов внутренней секреции, перечитывал надписи, имена обезьян и даты на этикетках. В мутно-сизой жидкости он ясно представлял животное, давшее эти соки.

Бережно и аккуратно, священнодействуя, он делал смешения и дозировал. Косые глаза, как особенно точный оптический инструмент, отмечали все. Ни одно явление в институте не ускользало от его взгляда. Он отдалил от себя всех ученых на расстояние далекой, холодной почтительности.