Похмелье

– Ты же вроде увольняться собирался, на прошлой смене говорил.

Я не сильно помнил, что было на прошлой смене. Рома слишком рано начал наливать, а я, наверное, стал слишком откровенен.

– Да я с первого дня пытаюсь уволиться. Как будто за ногу схватили и не отпускают.

– Да уж.

– А у тебя как? Че насчет той работы?

– Какой работы?

– Ну ты же сам рассказывал. Ресторан какой-то. Тебя позвали шефом, ты думал. Че-то такое точно было.

– Аааа. Это… Да какой тут. Уйдешь, ага.

– Ну, шефом-то поприятней было бы. С тобой в курилке скоро невозможно будет помещаться. Разве не шеф? Шеф.

– Это понятно. А если не получится, сколько сейчас мест закрывается. А назад не примут уже. 2 огрызка еще на шее. В общем, страшно это как-то…

– Мда уж. Вот и я думаю…

Сигарету я не докурил. Выкинул примерно на половине.

Я смотрел на него и не понимал, как эта туша может чего-то бояться. Но боялась. Наверное, как и я. Только чего я боялся и от чего или к чему постоянно бежал, я так понять и не мог.

Я запутался. Алкоголь иногда помогает ответить на вопросы, похмелье помогает эти вопросы задать. Моя голова снова и снова подкидывала задачи, ответы на которые я не мог найти. Да и стоило ли…

Я запутался настолько, что даже не знал, хочу ли выходить из этого состояния. Очередной приступ меланхолии и желание во всем разобраться заперли меня на пару дней в стенах квартиры, но вопросов оказалось слишком много.

Где же лодка? Наверное, только ей удавалось ловко подплывать на середину озера и подхватывать меня на борт. Пока очередная волна вопросов не захлестнет снова и не выплюнет обратно в воду.

Время двигалось медленно, но все-таки двигалось. Мне же каждое движение давалось с трудом. Ресторан должен был вот-вот открыться, а я уже устал от этого дня, как будто он обещал вот-вот подойти к концу.

Перед открытием официанты должны были выполнить пару банальных обязанностей: протереть пыль, проверить на месте ли салфетки, соль и прочее. Мне достались столы.

Я слишком долго здесь работал, чтобы протирать их качественно или хотя бы нормально. Я знал, где именно администратор будет проверять их на чистоту, поэтому просто сделал мокрыми именно эти места – без энтузиазма и особого рвения.

Пожалуй, это единственная форма протеста, которая мне оставалась: плохо делать нелюбимую работу. Люди по всему миру гибли и гибнут за идею, сражаются за свои права. У меня же оставались силы только на борьбу с почти ежедневным похмельем. Не знаю, на сколько меня хватит, но пока я побеждал. Пока у меня был мой чай, я продолжал бороться.

Я прошелся полусухой тряпкой по столам. Остальные работники ресторана медленно готовились к началу рабочего дня, я делал это медленнее всех. Нужно было идти переодеваться. Засовывать тело в красивую, но мятую рубашку, надевать истоптанные, но относительно чистые ботинки.

В раздевалке висело зеркало. Я посмотрел в него и решил, что сегодня смотреть в него больше не стоит. В отражении показалось не очень красивое лицо с жалким подобием легкой небритости. На меня смотрел уставший и потасканный человек, а мятая рубашка никак не добавляла позитива этому образу.

Нужно было одеваться. Я не заметил, как немного опьянел, поэтому было трудно натянуть штанину, стоя на одной ноге. Справился я попытки с пятой. Получилось даже посмеяться над самим собой. Перед выходом в зал настроение чуть поднялось. Хотя, скорее всего, это просто действовал алкоголь.

Время 12:00

День начался. Я не очень любил, когда на часах становилось 12:00. Это означало, что назад пути уже нет. Впереди ждали 12, 13, а может быть, все 15 часов не самого легкого и приятного труда.

Успокаивало только то, что было воскресенье. Может быть, первые гости придут нескоро и рабочий день начнется все-таки немного позже.

В кладовке был диван. Кожаный диван, на который можно было прилечь, когда в зале не было гостей.

Глаза слипались от усталости, стабильного недосыпа и истощения алкоголем. Кожа у дивана была такой холодной, но я словно нырнул в мягкое облако. На секунду промелькнула надежда на то, что смогу ненадолго уснуть. Но тело продолжало трясти, поэтому про сон можно было забыть. Тем более что пришла Лена – администратор – и молча легла рядом со мной.

Диван постепенно стал теплым, глаза закрывались все крепче. Я невольно приобнял ее, она была не против. Я ощутил знакомое тепло. Оно явно исходило не от дивана.

Затем я ощутил резкий запах. Это ноги Лены пахли работой. Из ее рта тоже пахло не очень, но это было неважно. Я понимал, что мне определенно не хватало этого тепла. Даже такого – пахнущего работой и диваном из дешевой кожи.

Я даже на секунду забыл про свой чай и про то, что его иногда нужно пить, чтобы дожить до вечера. Лена вмешалась в мои уютные мысли и толкнула в бок:

– Дыхни.

Ни в чье лицо я дышать не собирался. И так было понятно, к чему все идет.

– Ой, Лен, только не начинай.

– Че за запах?

– Так пахнет молодость.

– Серьезно? Я думала, молодость пахнет немного по-другому. И запах такой, как будто ты выпил только что.

– Знаешь, я могу пойти домой.