Похмельная книга

Да, о нашем русском, многострадальном, об этом неизведанном и непредсказуемом сообществе людей, об этом товариществе по генетической партии с ограниченной ответственностью. Что, собственно, в нем нашли? Что такого сделал наш народ, чтобы всерьез говорить о немыслимых качествах и складе души? Сколько книжек в руках держал по истории, ничего хорошего о себе, о народе то есть, не прочитал.

Рис. 23

На столе хорошей хозяйки всегда есть лук и чеснок.

Все какие-то темные времена, смутные люди, ужасные герои, послушные, агрессивно преданные массы. Кроме битвы под Полтавой и игры Чеснокова со Штихом, особых побед и не припомню. Чтобы пожить по-человечески, мирно, зажиточно, с хлебов, маслом, солью и спичками – так нет, сами на себя доносы пишут, сами не выдерживают: в тюрьму просятся за убийства, грабежи, насилие и скрытую рекламу. За что счастье, которое сегодня так обещают? Не вижу достаточной мотивации, причины нет. Или вот говорят, главное выслушать весь народ, тогда прок будет. На хрен? На хрен, в смысле «весь»? Его кто-нибудь видел, этот «весь»? Ни одна перепись не заглядывала в тайники, в закрома, где люди не знают, что есть Бог, что на землю посылали Христа, и в каком направлении надо идти в Москву. Зачем тебе мнение этого народа? Для него порядок, это когда парашу вынесли, а обед в алюминиевой кружке в окошко сунули, когда есть баба – хотя бы одна на троих. Лето – это когда нет дождя, зима – когда ссышь, а струя на лету замерзает. Ты доберись сначала до этого места, переночуй там – тогда и решай, весь тебе народ нужен или часть его небольшая.

Я теперь про народ кое-что понял: живу в деревне, почти сто километров от столицы. По утрам меня будит молочница, то-се, иногда даже молоко и сметану у нее беру. Так вот, молочница в двух словах объясняет ситуацию в мире и в нашем селе Доброе. Кто вчера надрался после просмотра программы «Вести», кого сняли с занимаемой должности, кого послом отправили, с кем в эту ночь спала Лариска, которая у них на сепараторе. Мне этих новостей хватает. Перед ее уходом прошу, чтобы ее же муж зашел после обеда, поправить фундамент надо, ну и как-то компенсировать – распить с ним бутылочку – другую «московской», сладенькой. Молочница кивает – уважить эту скотину надо, а то неудобно. До обеда я разглядываю сорняки перед домом, стреляю из берданки по кузнечикам, ругаюсь матом с подростками, когда они возвращаются из школы. И так далее.

Короче, народ я теперь знаю – и не завидую ему. Иногда даже всепрощенчески склоняюсь к мысли, что правильно сделала: бросила меня и уехала отсюда. Все-таки трудно жить с идиотом среди дебилов. Наверное, деревенский воздух расширил сосуды, растворил камни в желчном пузыре. Благодушно научу тебя сейчас деревенскому салату.

Отмерь 60 граммов картофеля, пол-огурца, маленький стручок желтого сладкою перца, 2 помидора, желательно астраханских, 200 граммов артишоков, 10 граммов маслин, 1 луковицу, полпучка зеленого лука, 150 сметаны, 100 йогурта, 150 сыра, соль, черный молотый перец. Все. Теперь отвари чистый картофель, сними шкурку, остуди. Из огурца вынь семечки, нарежь на кусочки – так же, как картошку. Кастрируй перец (вырежь семена с перегородками), нарежь его мелкими кусочками. Помидоры разрежь на восемь долек каждый, артишоки отвари, откинь на дуршлаг, разрежь на четыре части. Нашинкуй лук колечками, взбей йогурт со сметаной, добавив туда репчатый и зеленый лук, сыр. Залей этой смесью нарезанное, добавь салатного соуса (в прошлый раз объяснял, не забыла?) и перелопать, перемешай, воткни ложку – стоять будет. Ешь деревенский салат, вспоминай Россию. Кто будет приставать с национальной идеей, не верь. Если проснется ностальгия, гони прочь, пей реланиум, если не поможет – коли морфий. Лучше стать наркоманом в цивилизованной стране, чем алкоголиком в России.

...С другой стороны, что-то все-таки есть в этой молочнице положительного, необъяснимо нежного, привлекательного, без примеси.

Пятое. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС ПОД СЕЛЕДКУ

Естественно, здравствуй!

Все-таки давай-ка разберемся, кто твой, как его там, по национальности. Сегодня ровно в пять утра проснулся и не мог ни вспомнить, ни решить. Ты его кормишь моими салатами, поишь нашей водкой, гладишь своими, но когда-то российскими и, не без лишней скромности, моими любимыми ладонями, а я до сих пор не знаю, кто он, из какой, наконец, семьи, сколько лет, По какому праву и т.д.