Поход

– Михаил Петрович, она уже идёт. Так что давайте-ка поднимемся по течению ещё на тридцать сажень и встанем чуть ниже «Селенги».

– Я постараюсь, Тимофей Васильевич, – первый после Бога на борту махнул рукой и решительно направился на мостик.

С манёвром капитан справился блестяще. Буквально через пару минут мы на малом ходу гребных колёс застыли метрах в двадцати от «Селенги», на борту которой уже заканчивался спор между китайскими чиновниками и подполковником Кольшмидтом. Подталкиваемые прикладами винтовок китайцы покидали борт парохода, спускаясь по трапу в свои лодки.

Я прошелся вдоль борта, отдав приказ поручикам взять на прицел прислугу двух старинных, ещё дульнозарядных гладкоствольных орудий на берегу. Третью револьверную пушку Гочкиса с расчётом я брал на себя. Двадцать прицельных выстрелов в минуту – это очень опасно. Бутягина попросил просто стрелять в сторону китайских окопов.

– Обижаете, Тимофей Васильевич. Я же коренной сибиряк. С раннего детства с отцом на охоту хаживал и белку в глаз бил. За первые выстрелы не поручусь, оружие не знакомо, но потом всё будет в порядке.

– Вот и замечательно. Нам необходимо обеспечить отход наших пароходов от китайского берега и не дать выстрелить по ним из орудий. Если блиндированная «Селенга», может, и выдержит попадание из этого дульнозарядного старья, то нам и «Михаилу» их ядер хватит за глаза и за уши. А пушку Гочкиса я буду выводить из строя в первую очередь. Как только она сюда попала?!

Ответить на мой вопрос никто не успел, так как над рекой пронеслась усиленная рупором команда подполковника Кольшмидта, приказывающая всем судам идти в Благовещенск. На пароходах забегали матросы. Поднимая пары и якоря, «Михаил» и «Селенга» стали отходить от китайского берега, по которому заметались китайские солдаты и офицеры. Причем один из них верхом и в окружении младших офицеров-линцуй был в звании цаньлин, что соответствовало командиру полка в российской армии.

Я увидел, как этот офицер отдал приказ, что-то прокричал, и суета на берегу прекратилась. Китайские солдаты быстро заняли места в окопах, а прислуга орудий засуетилась. Присев за бортом и положив на него ствол пулемёта, я взял на прицел расчёт пятиствольной пушки Гочкиса.

«Метров двести, – прикинул я про себя. – Насыпь на позиции орудия китайцев оставляет для прицеливания грудные фигуры. Почти стрелковое упражнение номер один для ручного пулемёта. Ну, давайте!»

Как ни натянуты были нервы, но первый выстрел прозвучал неожиданно. И хорошо, что не с нашей стороны. За первым выстрелом ружейным огнём расцвел китайский берег, а вокруг пароходов вода вскипела от пуль. Забарабанили пули и по надстройкам пароходов.

Выстрелить из Гочкиса я не дал. Едва наводчик потянулся к ручке, я длинной очередью смёл на позиции всю прислугу, а потом перенёс огонь на китайского полковника и его свиту. Меня тут же поддержали поручики, открывшие огонь по позициям двух орудий, заставив разбежаться прислугу, а кто-то из неё остался лежать на земле изломанными куклами.

Бутягин подтвердил свои слова. Сделав несколько пристрелочных выстрелов, отсекая по два-три патрона, он перенёс огонь вслед за мной на свиту старшего китайского военачальника. Я, меняя магазин, отметил меткость его стрельбы. Трех или четырех человек на его счёт можно было записать. Сменив магазин, опять ударил по пушке Гочкиса, пытаясь повредить её. Из китайцев никто за неё встать не пытался, но это можно сделать и позже. А бьёт орудие на километр.

Отдалившись от китайского берега, насколько это позволял фарватер Амура, пароходы пошли вверх по течению. Вперёд вышла «Селенга», с которого казаки вели активный огонь по окопам на китайском берегу. За ним шёл «Михаил», тянувший пять барж, но только одна из них сидела глубоко в воде. Наш пароход замыкал колонну. Почти целый час, за который прошли пять верст до поста номер один, мы были под постоянным огнём со стороны китайцев. Хорошо, что пушек больше не попалось. Лишь пройдя пост Колушань, пароходы вышли из-под обстрела, так как на вражеском берегу закончились окопы.

«Селенга» причалила к пристани поста, «Михаил» прошёл чуть выше и бросил якорь. Нашему пароходу удалось приткнуться к самому концу причала. Пришло время подсчитать потери и решить, что делать дальше.

Новости оказались, с одной стороны, неутешительными, с другой – всё могло быть намного хуже. Спасла нас, видимо, косорукость китайских солдат и немного удачи на нашей стороне. Под постоянным, частым ружейным обстрелом мы двигались вверх по течению почти час. За это время у нас на пароходе было ранено двое матросов и трое пассажиров. Тяжело один матрос, которому пулей раздробило кость предплечья. На «Михаиле» ранен был только лоцман Митягин, управлявший судном стоя на коленях. Самые большие потери понёс экипаж парохода «Селенга»: два матроса, трое казаков и раненый в грудь подполковник Кольшмидт.