Поход

– Мария Аркадьевна, самое плохое в великих утопиях, в великих идеях, как дать людям свободу, равенство, научить их жить по справедливости, то, что их идеологи считают, что ради этого можно всё! Можно переступить через любые Христовы заповеди. – Я вздохнул поглубже, перед тем как продолжить. – Откуда берутся террористы? Ни одного ребенка в школе, гимназии и дальше в университете не учат, что можно взрывать, убивать, лгать, предавать. Не учат этому и родители. Детям пытаются привить другое: понятия долга, чести, патриотизма! Но беда в том, что находятся люди, которые говорят – ради вот этого великого блага в будущем в настоящем можно всё. Убивать, взрывать, злоумышлять! Не все покупаются. Большинство на такие лозунги не ведутся, но ведь есть те, кто покупается?! И тогда творятся страшные вещи.

Я замолчал и обвёл взглядом Беневских, внимательно смотревших на меня с разным выражением на лице.

– Почти семь лет назад, когда конвойной службой цесаревича Николая, совместно с полицейскими и жандармами в Хабаровске были предотвращены два покушения на наследника престола, один из террористов убил мою невенчаную жену и неродившегося ребёнка. Зачем он это сделал, когда Дарья покупала на рынке продукты для приготовления праздничного ужина на мой день рождения, я так и не нашёл ответа до сегодняшнего дня.

Нина Викторовна всхлипнула и, достав из рукава платок, начала вытирать глаза. Мария смотрела на меня каким-то отстранённым взглядом, но в её глазах набухали слёзы. Генерал, что-то прошептав про себя, потянулся за графином с водкой, а Иван застыл, держа в руках вилку и нож.

– Об этом мало кто знает, – продолжил я. – Рассказал я это здесь только для того, чтобы вы, Мария Аркадьевна, поняли, что идеи об изменении мира или правоустройства в отдельной стране, как правило, приводят к трагедиям отдельных лиц.

Я замолчал, а в комнате повисла напряжённая тишина.

– А что случилось с тем террористом? – прервал молчание Иван.

– При попытке захватить его живым он совершил самоубийство, – ответил я.

– Какой ужас, – тихо произнесла старшая Беневская и перекрестилась, а Аркадий Семенович по-гусарски отправил водку в рот.

Иван с сожалением посмотрел на графин, отец налил ему только одну рюмку за время обеда, а Мария застыла, уйдя в себя, переваривая полученную информацию.

Между тем генерал Беневский, разгладив усы и бороду, задал вопрос:

– Тимофей Васильевич, а как вы видите решение данного вопроса?

– Ваше превосходительство… – начал я.

– Без чинов, мы же договорились, – перебил меня генерал.

– Аркадий Семенович, я думаю, что надо начать с себя, – ответил я.

– В каком смысле? – поинтересовался Беневский.

После этого вопроса я рассказал присутствующим за столом, как получил в качестве наград два имения под Петербургом и как там, благодаря моему управляющему Сазонову, работает «колхоз». Результаты, кстати, действительно были впечатляющими. За неполный десяток лет Александр Иванович в Курковицах и Калитино организовал супердоходное предприятие по производству картофеля и производных из него, а также масла и круп. Шестьдесят пять дворов, бывших изначально, уже приближались к ста. Стала ощущаться нехватка моих земель для дальнейшего развития, но при этом все крестьянские семьи имели новые дома. С личным хозяйством у них, правда, как-то не заладилось. В своём письме ещё пять лет назад Сазанов описал, как крестьяне по договору аренды получили в своё распоряжение полагавшихся им коров, но через пару месяцев вернули их на общую ферму. Работать за денежку оказалось более выгодным, а масло и молоко, да и тот же обрат они получали по договору. Небольшие огороды во дворах остались, но это из-за крестьянской упёртости. Чтобы было! Смертность в имении была минимальной, с долгами все расплатились. Вкалывали, конечно, хорошо, но и жили по сравнению с другими, я бы сказал, отлично. Ну, и мне на карман капало.

На моё описание «колхозов» очень жарко отреагировал младший Беневский.

– Тимофей Васильевич, получается, что вы у себя в имении создали коммуну?

– Боюсь вас разочаровать, Иван Аркадьевич, но это не совсем коммуна. Тут Мария Аркадьевна назвала вас «толстовцем». Это так?

– Да, я являюсь единомышленником Льва Николаевича и по окончании обучения в университете, где изучаю сельское хозяйство, хочу создать в нашем имении такую коммуну.

Я заметил, как поморщились родители Ивана, но перебивать его не стал.

– Лев Николаевич – это не только великий писатель, он еще и современный философ с самой большой буквы. Его учение перевернёт сознание людей, – продолжил младший Беневский.

«Ё… твою мать, яти его в душу, – подумал я. – Одна будущая эсерка, второй упёртый толстовец. Куда родители смотрели? Вот это я попал! Но второе хоть не так заразно!» – успел я подумать перед тем, чтобы сообразить, что буду отвечать.

– Когда люди изменятся, царство Христа установится на земле, – Иван сделал паузу и спросил: – А вы, Тимофей Васильевич, знакомы с учением Льва Николаевича?

– Если вы говорите о трактате «В чём моя вера?», то читал.