Поход без привала

Пока Белов был в отъезде, его заочно исключили из партии. Рассказывая об этом, военком эскадрона Дронов, только что выписавшийся из госпиталя, разводил руками. Он еще не осмыслил, как все произошло.

Видимо, выступление против Белова готовилось долго и тщательно. На полковом собрании выдвинули три обвинения. Комвзвод Коваленко заявил, что Белов был прапорщиком, воевал против красных, но замалчивает этот факт. Комвзвод Израэль сказал, что Белов третировал своего помощника — женщину, подорвал ее авторитет, не дал работать. К тому же командир эскадрона покупает у спекулянтов самогон и пьянствует с подчиненными прямо в казарме. Одного этого достаточно, чтобы поставить вопрос о пребывании в рядах партии.

Военком Дронов предложил отложить собрание до возвращения Белова, но у выступавших и на это был приготовлен веский довод. Полк расформировывается, Белов попадет в новую часть, там его не знают, и проступки останутся безнаказанными.

Первое обвинение снял комиссар полка Усачев, объяснивший, что Белов был не офицером, а юнкером и этого не скрывает. Военком эскадрона Дронов наполовину снял и второе обвинение, доказав, что женщина-помощник не соответствовала занимаемой должности. Однако оправдать полностью Белова ему не удалось: с помощником-то он все-таки не сработался.

Выпивка в казарме даже не обсуждалась. Факт налицо. В резолюции так и записали: исключить за покупку самогона у населения и пьянство вместе с подчиненными. Тут все правильно, ничего не скажешь.

Жестокий приговор. Белов надеялся, что вышестоящие инстанции вникнут в суть дела, разберутся глубже и ограничатся взысканием. Но запасный полк уже перестал существовать, бумаги увезли в какой-то архив, люди разъезжались в другие части — было сейчас не до Белова.

Комиссар полка Усачев на прощание сказал:

— Я тебе всей душой сочувствую, но помочь не могу. Решение принято, отменить не имею права.

— Что же мне делать?

— Не знаю… Освоишься на новом месте, вступай заново.

— Как же так?! Я еще в восемнадцатом…

— Ну, веришь, не знаю, — огорченно произнес комиссар.

Да, это был тяжелый удар, на какое-то время выбивший Белова из колеи. Он понимал, что вина за ним есть. Понимал и то, что не партия оставила его за чертой, а небольшая группа людей, не олицетворявших собой всю партийную организацию. Однако в глубине души тлела обида. «Ладно, и так проживу!» — успокаивал он себя.

Несмотря на исключение из партии, командование высоко оценило работу Белова, дало самые хорошие отзывы. На новую службу он пошел с повышением. Направили его в Первую Конную армию, в 14-ю дивизию, помощником командира 82-го кавалерийского полка, стоявшего в станице Цимлянской.

Формально полк находился на полувоенном положении. Вел борьбу с бандами и одновременно отдыхал, пополнялся личным составом, лошадьми. Так объяснили Белову в штабе дивизии. На деле это выглядело следующим образом. Бойцы и командиры разместились по нескольку человек в хозяйских дворах. Строевые лошади стояли в конюшнях рядом с крестьянскими. Питались красноармейцы за счет местного населения, из одного чугунка с хозяевами — чем бог пошлет. А посылал он не густо.

За несколько лет гражданской войны у буденновцев сложились свои особенные традиции. Силен еще был в эскадронах партизанский дух. Вот пришел полк в станицу, рассыпался по дворам — и вроде бы нет воинской единицы. Люди пестуют коней, отсыпаются, помогают вдовам по хозяйству, толкуют о прошлых боях. Исчез полк, да и только. Лишь по утрам привозят посыльные рапортички о количестве бойцов и лошадей в подразделениях.

Однако стоило трубачам заиграть сигнал тревоги — и откуда что взялось?! Неслись к площади всадники, сбивались вокруг командиров, выстраивались в ряды. Подкатывали тачанки, громыхали повозки. Какого-то запоздавшего бойца эскадронный в сердцах секанул нагайкой, и тот смолчал — сам виноват.

Через полчаса полк готов покинуть станицу,

И еще одна особенность привлекла внимание Павла — отношение к командирам. Не по должностям оценивали и слушались их буденновцы — по авторитету. Сколько раз видел Белов: отдаст приказ командир полка, молодой краском, окончивший курсы в Твери, а боец медлит, едет себе с прохладцей. И тот же боец летит сломя голову, едва поведет бровью усатый комвзвод, бывший урядник. Потому что комполка пришел откуда-то и уйдет со временем, а комвзвод — человек свой, земляк, известный вояка.

Как сблизиться со старыми конармейцами, сломать барьер равнодушия и отчужденности? В бою это проще. Две-три совместные атаки, и тебя оценят, поймут, на что ты способен. А сейчас, когда нет боев?

Действительно, Белову трудно было в такой обстановке узнать настроение кавалеристов, уровень их подготовки. Но он-то, новый помощник командира полка, был заметен всем бойцам, к нему приглядывались сотни глаз, мнение о нем передавали из взвода во взвод, из эскадрона в эскадрон.