Поход без привала

Горячев держался за то, что было ему знакомо. Главное в тактике конницы — атака в конном строю. К огневому удару относился равнодушно, это задача артиллерии, дело второстепенное. О действиях танковых частей он, как и многие другие командиры, не имел почти никакого представления.

Заслуженный вояка, человек, много повидавший, Горячев никак не мог привыкнуть к своему новому коллеге Жукову, не принимал его всерьез, за глаза не называл иначе, как «этот мальчишка». Павел Алексеевич попробовал урезонить упрямого казака, тот отмахнулся. И вот на одном из первых совещаний в штабе корпуса вышел конфуз. Жуков высказал свое мнение, а Горячев с усмешкой бросил:

— Ладно, комсомолец, чего ты знаешь!

Георгий Константинович сдержался, но лицо у него было такое, что Белов понял: будет буря.

Во время перерыва Жуков отвел Горячева в сторону. Слов Павел Алексеевич не слышал, однако не трудно было понять: Жуков выкладывает своему старшему коллеге все, что думает, причем выкладывает с такой резкостью и прямотой, на которую способен только он. Горячев стоял взъерошенный, красный, вертел головой, не в силах выдержать стальной взгляд Жукова.

Короткий резкий разговор закончился тем, что Горячев вынужден был извиниться перед Жуковым в присутствии командира корпуса. Нелегко далось это самолюбивому казаку. Вид у него был растерянный. Когда возвращались в дивизию, Горячев не проронил ни слова. Лишь разводил руками и приоткрывал рот: вроде бы ахал беззвучно.

14

Зимой 1936 года Белов временно остался начальником гарнизона города Минска. И тут как раз пришел приказ встретить командарма Уборевича, возвращавшегося из зарубежной поездки — он читал лекции в германском генеральном штабе. Павел Алексеевич отправился на пограничную станцию.

В просторном международном вагоне — две семьи. Военный атташе с женой и Иероним Петрович с супругой. Белова узнал сразу. Показалось — обрадовался. Когда кончились таможенные формальности, пригласил в служебное купе.

Выглядел командарм усталым. Под глазами темные мешочки. Был он хмур и необычно много говорил. Вероятно, впечатления и мысли переполняли его, хотелось поделиться с знакомым понимающим человеком. Особенно упирал на то, что немецкие генералы весьма тщательно изучают наш опыт, анализируют наши уставы. Несколько раз упомянул Иероним Петрович неизвестную Белову фамилию — Гудериан. Одаренный военачальник, приверженец стремительных массированных ударов, он, мол, становится у немцев главным теоретиком и организатором бронетанковых сил. Берет то, над чем работал Калиновский. Те же идеи, ничего нового, но действует Гудериан энергично и пользуется поддержкой Гитлера. Его надо не выпускать из виду. Будущая война — война моторов: немецкие генералы убеждены в этом и быстро идут к своей цели, соответствующим образом оснащают — и обучают германские вооруженные силы.

Часть третья

Жаркое лето

1

Как выросла Наташа: совсем уже девушка! Сидит в купальнике — гибкая, стройная, загорелая. Ветер растрепал волосы. И Галка-разбойница скоро будет отцу до плеча. Расшалились девочки, брызгаются, качают лодку. Павел Алексеевич не отговаривал их — пусть порезвятся. Греб медленно — лодка едва двигалась по остекленевшей густо-синей воде.

Да, повезло им в этот раз. Сколько уж лет не отдыхал Павел Алексеевич вместе с семьей. Все время напряженная обстановка, если и давали отпуск, то в самые неудобные сроки: среди зимы или в конце осени. Куда поедешь в межсезонье? И у девочек занятия в школе.

А теперь комсоставу разрешили летние отпуска. Павел Алексеевич получил путевку в Одессу, в окружной санаторий. И погода — как по заказу. Горячее солнце, ласковое небо, освежающая прохлада — моря. Зелень на берегу яркая, еще не утратившая весенней свежести.

— Глядите, мама торопится! — вытянула руку Наташа.

Павел Алексеевич посмотрел на высокий, крутой берег. По лестнице, ведущей к пляжу, быстро спускалась жена. Остановилась на площадке, помахала рукой — и бегом вниз. До колен вошла в воду и все машет, машет… На обед, что ли, пора? Но почему и шофер прибежал вслед за ней?

Белов налег на весла. Лодка с разгону врезалась в заскрипевший песок. Девчонки засмеялись: вот это толчок!

У Евгении Казимировны лицо бледное, без кровинки. Сказала почти шепотом:

— Война, Павел! Война…

Из-за ее спины вывернулся шофер:

— Товарищ генерал, Молотов по радио выступил. Немцы атаковали вдоль всей границы! Киев бомбят!

Павел Алексеевич торопливо, рывками натягивал на мокрые плечи гимнастерку.

— Сам слышал? Не путаешь?

— Своими ушами, товарищ генерал!

— Готовь машину, едем в штаб округа.

Размышлять, анализировать — потом, когда прояснится обстановка. Сначала — самые необходимые распоряжения. В санатории он старший по званию. Никто ничего не знает. Отдыхающие купаются, гоняют мяч возле воды. А время бежит… Военное время!

Белов поднялся на лестничную площадку, рупором поднес ладони ко рту… и опустил их. Сейчас оборвется беззаботный смех, смолкнет веселая песня. Разобьются мечты, надежды, сломаются судьбы. Беда грянула страшная…