Поход без привала

Отдавая приказы и распоряжения, Павел Алексеевич впервые за истекшие сутки почувствовал, как возвращается к нему спокойствие, привычное состояние. Что, собственно, произошло?! Всю жизнь он готовился к войне, готовил других. Отлаживал на многочисленных занятиях и учениях доверенный ему корпусной механизм. И вот теперь пришло время главной проверки. Особенно для комсостава, для руководства корпуса. Хорошо ли учились? Не зря ли одевал и кормил их народ?

Павел Алексеевич еще обдумывал подробности предстоящего боя, а уже готов был карандашный набросок приказа, уже пришли в действие приводные ремни, связывавшие штаб с исполнителями. Пронеслись автомашины с пушками на прицепе. На гребне оврага показался 72-й кавполк, поднятый по тревоге Баумштейном. Длинная колонна вытянулась по проселочной дороге: четыре сабельных эскадрона, пулеметные тачанки, артиллерийская батарея.

— Михайлов, давай к Баумштейну! Пусть рассредоточит полк!

Едва адъютант отъехал, со стороны солнца, из густой расплавленной синевы, выскочили два самолета, устремились к земле.

Разрывы, сухой треск выстрелов. Потом оглушительный рев моторов — две черные птицы круто лезли вверх, в поднебесье. Оттуда они попытались спикировать еще раз, но были встречены зенитным огнем и сразу отвернули на запад.

Через полчаса Павел Алексеевич ехал по той же дороге, ведущей к мостам. Рядом с кюветом — неглубокие воронки. Земля в них еще черная, свежая. И первая жертва, которую увидел он на этой войне, — убитая лошадь. Лежала она, неестественно запрокинув голову. Темное пятно расплылось на боку. А по пятну, по оскаленным зубам, по белку незакрытого глаза ползали мухи.

Еще одна лошадь, со сбившимся под брюхо седлом, стояла возле плетня, поджав правую переднюю ногу, смотрела во двор. Там сидели в повозке трое раненых с ослепительно белыми повязками.

Машина обогнала тыловую походную заставу, поравнялась с эскадроном. Кавалеристы двигались под кручей глинистого обрыва, дававшего широкую тень. Хорошая маскировка — с самого начала бы так!

До командного пункта 108-го полка, оборонявшегося возле мостов, Павел Алексеевич добрался пешком. Прилег на бруствер окопа, продолжая слушать доклад подполковника. Противник, оказывается, наращивает силы, переправил на левый берег еще две роты. Сбросить их можно, только артиллерия очень мешает. Неприятель снарядов не жалеет, кроет беглым огнем.

Павел Алексеевич прикидывал, где лучше нанести удар. Надо сблизиться с врагом быстро, тогда преимущество в артиллерии ему не поможет. Полк Баумштейна пойдет на мосты сразу всей массой. 108-й полк поможет на флангах. Пушкарям бить по вражеским батареям и по пехоте на том берегу, не подпускать резервы.

В бинокль хорошо видны были солдаты противника, неохотно копавшие траншеи на предмостном плацдарме. Собирались кучками, курили, размахивали руками. Наверное, шутили и смеялись.

— Что это они такие веселые? — спросил Павел Алексеевич. — Под хмельком, что ли?

— Со вчерашнего утра, — подтвердил командир полка. — Вторые сутки не просыхают. В атаку совсем пьяные шли. Горланят и лезут. Пулеметчики наши хорошо поработали. А сейчас мы их не трогаем, пусть не думают об опасности.

— Правильно, — одобрил Белов.

Он теперь не сомневался, что противник будет отброшен. Враг даже не закрепился по-настоящему на плацдарме, не зарылся в землю. Тем лучше.

Павлу Алексеевичу хотелось самому провести бой, обещавший успех. Но этого как раз делать не следовало. Командиры полков справятся без него. Им поможет командир дивизии. Это будет их первая победа, первая удача. Она принесет им уверенность и самостоятельность. Поэтому Белову лучше уехать. Тем более что у него много других забот…

Павел Алексеевич приказал шоферу вести машину на восток, навстречу полкам блиновской дивизии, приближавшимся к линии фронта. Надо было посмотреть, в каком они состоянии после марша.

Только в полночь возвратился Белов на командный пункт корпуса. Среди зарослей винограда было тихо, пустынно. Ни огонька, ни громкого голоса. Полковник Грецов доложил о результатах дневного боя. 72-й кавполк стремительной контратакой отбросил противника за реку. Полтора вражеских батальона разгромлены. Наши потери — около двадцати человек убитыми. Один мост взорван саперами, на другой не хватило взрывчатки.

— Опыта не хватило, — сказал Белов.

— Звонил командарм Черевиченко, — официальным тоном продолжал начальник штаба. — Ответственность за уничтожение мостов возложена лично на вас.

— Ясно. Взрывчатка к утру будет?

— Да, привезут.

— Тогда и решим, Михаил Дмитриевич, — сказал Белов. — А сейчас давайте спать. Иначе измотаемся.

Командирская палатка стояла под большим старым деревом. Адъютант уже приготовил походную кровать. Павел Алексеевич снял сапоги и ткнулся лицом в прохладную подушку. Засыпая, он успел подумать о том, что позади остались двое суток войны.

4

От пленных узнали: на правом берегу Прута действует в районе Фэлчиул румынская гвардейская дивизия. Других крупных соединений противника поблизости нет. К решительному наступлению враг не готовится.