Поход без привала

Женщина на подобные разговорчики не обращала внимания. Привыкла. Ходила по баракам, смотрела, как живут красноармейцы. Потом надолго задержалась у пулеметчиков — вместе с ними разбирала и чистила «максим». Побывав на вечернем чтении, сказала Белову:

— Ты что байки им баешь? Чать не дети. Ты им лучше про контру заверни, как беляков гробить!

— Об этом с ними беседует комиссар, — сдержанно ответил Павел.

На третью ночь произошло то, чего он опасался. Женщина села на край его топчана. Бязевая солдатская рубаха не закрывала округлых колен. Наклонилась к Павлу:

— Не спишь, командир?

— Уйди, — попросил он. — Бойцы слышат.

— А-а-а, — махнула она рукой. — Все равно языки чешут… Да ты что, брезгуешь, что ли? Или, может, стара я?

Трудно было удержаться от искушения: только подвинься, только протяни руку… Но Павел сказал резко:

— Хватит! Нам с вами службу доверили!

— А нешто любовь службе помеха?

Павел вскочил, быстро оделся и выбежал на улицу. Остывая, прошел по плацу, проверил дневальных в конюшне. Когда вернулся в комнату, женщина уже похрапывала.

Днем Белов приказал вынести из канцелярии стол и поставить вместо него третий топчан — для своего ординарца. И опять гоготали казаки: ну и баба, заездила командира. Не справляется один, резервы подтягивает.

Чем дальше, тем хуже шли дела. Не простила, значит, женщина Павлу оскорбленного самолюбия. Собирала вокруг себя недовольных, шушукалась о чем-то с взводными командирами Израэлем и Коваленко. Последнего Павел знал еще по школе прапорщиков. Скрытный, двуличный был юнкер. Таким и остался — встреча в запасном полку не доставила им обоим ни малейшего удовольствия.

Между тем казачий маршевый эскадрон готовился к отправке на фронт. Белов велел прекратить занятия — дать отдых лошадям. На следующий день — ковка. Сам уехал в поле с другим эскадроном, а когда вернулся, казаки скакали по плацу, рубили осточертевшую им лозу. Это женщина распорядилась по-своему… И вообще ненавидела она казаков до того, что голос у нее становился хриплым, едва вспоминала «проклятую казару». Но ведь перед ней-то были красные бойцы, эскадрон Красной Армии! Какое же мнение сложится у донцов?!

Военком Дронов был в госпитале, поэтому Павел поехал прямо к комиссару полка Усачеву, рассказал все, попросил убрать женщину. Комиссар вздохнул понимающе: да, непорядок. Обещал помочь при первой возможности.

Едва Белов вернулся в подразделение, новая неприятность. Занятия с молодыми бойцами должен был проводить комвзвод Коваленко, а его не оказалось. Красноармейцы слонялись без дела. Выяснилось, что Коваленко по распоряжению помощницы уехал в город получать гвозди.

— Кто дал вам право ломать расписание? — разозлился Белов. — Расписание занятий — приказ, утвержденный командиром полка.

— Вот я с ним и поговорю. А ты передо мною не мельтеши, видали таких. Гвозди не получим, тоже небось по голове не погладят!

Павел видел: разваливается с трудом налаженная работа. Падает дисциплина, падает авторитет командиров. Ни регулярных занятий, ни вечерних чтений…

И он сорвался. После одного горячего спора с упрямой женщиной, когда все кипело внутри, слетал верхом на станцию, выпил у знакомой торговки стакан самогона. На этом бы и поставить точку, да больно уж взыграло ретивое. Захватил с собой четверть прозрачного первача и, хотя знал, что запрещено пить в казарме, выпил вместе с ординарцем у себя в канцелярии.

Бойцы за стенкой чуяли сивушный дух, слышали резкий голос командира и молчали, ожидая, что будет. Павел твердо решил сегодня же выставить помощницу из мужского барака. Пусть ни ногой сюда!

Кто-то из бойцов успел сказать женщине, чтобы она в канцелярии не появлялась. Обошлось без вспышки. На другой день стало известно, что спала она в цейхгаузе у каптенармуса — представительного черноусого служаки из бывших артиллеристов. С ним она и сошлась без всякого стеснения. Переживая «медовый месяц», перестала вмешиваться в дела эскадрона. И Белов старался не трогать, не задевать ее.

Вероятно, наверху поняли, что посадили не того помощника и не в то седло. Женщина исчезла так же внезапно, как и появилась.

3

Последние маршевые эскадроны заканчивали обучение и готовились к погрузке в эшелон. Нужно было пополнить конский состав. Вместе с командиром полка Белов выехал в ремонтное депо для отбора лошадей. А когда возвратился в Тарасовку, узнал такие новости, в которые и поверить-то не мог сразу.

Пока Белов был в отъезде, его заочно исключили из партии. Рассказывая об этом, военком эскадрона Дронов, только что выписавшийся из госпиталя, разводил руками. Он еще не осмыслил, как все произошло.