Поход без привала

Месяца через два после начала занятий был проведен смотр учебных эскадронов, стоявших возле железнодорожной станции Лиски. Приехал генерал с пышными белыми усами. Его сопровождала свита.

Каждый эскадрон показывал что-либо одно: или рубку, или езду в манеже, или владение пикой. Взвод Павла был назначен на преодоление препятствий. Павел легко взял первые преграды, но на одном из барьеров Чухлома сплоховала: задела ногами доски и рухнула на землю. Павел успел спрыгнуть с седла, а как только Чухлома поднялась — снова вскочил на нее и поскакал дальше.

Едва он вернулся в строй, примчался взводный:

— Их высокопревосходительство сказали, что ты молодец, не растерялся. Ответь!

Павел подъехал к генералу, осадил свою Чухлому:

— Рад стараться, ваше высокопревосходительство!

Генерал одобрительно махнул рукой.

В этот день вахмистр перед строем назвал Белова лучшим гусаром эскадрона. Павлу было приятно.

Служба пошла без сучка без задоринки. Но ненадолго. Взводный унтер-офицер, старый служака, человек тупой и самолюбивый, возненавидел новобранца, считая его своим конкурентом. Боялся, вероятно, что начальство повысит в должности молодого грамотного кавалериста, а унтеру придется покинуть теплое местечко в учебном эскадроне.

На Белова посыпались замечания. Унтер подмечал всякую мелочь, оскорблял, посылал чистить сортир. Все новобранцы, чтобы шерсть лошадей блестела, протирали ее тряпкой, чуть смоченной в керосине. Командиры смотрели на это сквозь пальцы. Но повод для придирки имелся всегда. Унтер каждое утро обнюхивал Чухлому. Почувствует запах — наряд вне очереди. А без керосина шерсть не блестит, из сил выбьешься, пока наведешь лоск.

— Сожрет он тебя, — говорили Белову товарищи.

Павел храбрился, но было ему нелегко. Черт с ними, с нарядами, он выдержит любую нагрузку. Обидно было слушать ругань, терпеть издевательства. Так обидно, что у Павла зрела мысль убить унтера! Он старался не думать об этом, однако мысль возвращалась снова и снова.

Однажды новобранцы учились колоть пикой с коня. Это у Павла получалось отлично. Он скакал от одной фигуры к другой, выполняя упражнение. Впереди остался только шар из соломенных жгутов на высокой подставке. Рядом стоял взводный. Голова его — чуть ниже шара.

Павел летел на карьере, выставив пику. Едва успел подумать: «Ударю! Не разберутся! Дальше фронта не пошлют!» Острие пики словно само качнулось к голове взводного.

Доля секунды спасла унтеру жизнь: он успел отшатнуться. Павел имитировал занос лошади и проскакал мимо.

Унтер стоял бледный, долго не мог двинуться с места.

Многие видели эту сцену, многие поняли, в чем дело. Но прямых доказательств не было.

Слухи о конфликте между взводным и лучшим гусаром эскадрона достигли ушей начальства. И оно нашло выход. Учитывая успехи новобранца Белова, несомненную кавалерийскую лихость, его срочно откомандировали в учебную команду, готовившую унтер-офицеров…

Павел так задумался, вспоминая прошлое, что даже глаза смежил и вроде бы задремал. Услышав стук копыт по камням, он встряхнулся, вскочил на ноги.

— Эй, пастух, где ты? — раздался гортанный голос Гафиза. Дома, при отце и старшем брате, Гафиз насмешливо вежлив с гостем, а наедине не скрывает презрения к чужеземцу. Он уважает только тех, кто на коне и с оружием, кто сильнее его.

— Я тебе не пастух, — сдержанно ответил Павел, чувствуя, как уходит светлое, праздничное настроение. — Что надо?

— Урусхан зовет. Скорей! — Гафиз повернул коня и ускакал. Павлу ничего не оставалось, как проглотить обиду. Сам виноват, сам поставил себя в неопределенное положение, оказавшись в чужой семье…

Урусхан был серьезен и сдержан. Ничего не объясняя, предложил съездить во Владикавказ.

Оседлали коней и, не теряя времени, тронулись в путь. Павел рад был разнообразию. Урусхан молча скакал впереди.

В городе было шумно, здесь осели беженцы. По центральным улицам разгуливали холеные господа и бледные северные девицы. Много было офицеров, юнкеров, проносились конные отряды казаков и горцев. В колясках разъезжали какие-то иностранцы.

Урусхан быстро справился со своими делами. Они оказались не очень сложными: получив у знакомого осетина деньги, Меликов рассовал их по карманам. Павел был у него вроде конвоя.

Но не только за этим взял его с собой Урусхан. Остановившись возле объявления, приклеенного на стене дома, сказал, усмехаясь:

— Читай.

Павел не сразу уяснил суть: очень уж необычной была эта афишка. Английское военное командование приглашало бывших русских военных записываться в специальные части британской армии для несения службы на Ближнем Востоке. Ниже перечислялись условия для добровольцев и, конечно, расписывались всякие блага.

— Ну? — торопил Урусхан.

— Верно про них говорят, — качнул головой Павел. — Любят чужими руками воевать. Денежки — пожалуйста. А людей своих берегут.

— Не хочешь?

— Чего ради?

Урусхан резко двинул лошадь вперед. Павел поехал за ним, только теперь сообразив: возле объявления задержались они не случайно. Нагнав Меликова, спросил напрямик:

— Что, надоел гость?