Поход на Киев (СИ)

— Свежее мясо! — жадно проговорил упырь. Сила его была невероятна, сопротивляться не было никакой возможности. Одна рука богатыря была в его руке, другая рука напротив держала руку с мечом, и ослабь он хватку, острое лезвие тут же поразило бы витязя. Но Ростислав был сильнее, гораздо сильнее. Добрыня отклонил голову назад, как можно дальше от приближающихся белых клыков, а затем с силой нанёс удар с головы по лицу врага. Золотой шлем был очень тяжёлым и сразу разбил упырю в кровь нос. Не успел Ростислав опомниться, как последовал второй удар, третий, четвёртым. Добрыня почувствовал себя дятлом, который пытается прорубить дупло в дереве. Но ничего другого не оставалось, он бил снова и снова. И вот Ростислав поддался, ослаб, свалился на колени. Добрыня тут же вырвал у него из рук меч и ударом ноги свалил на землю. Лицо Ростислава от крови и ссадин стало совсем безобразным, казалось, в нём нет ничего человеческого. Изо всех сил Добрыня нанёс удар и поразил врага прямо в сердце. Ростислав вскрикнул и обхватил руками лезвие, будто таким способом намеревался вынуть меч из себя. Но у упыря ничего не вышло, он опустил руки и испустил дух. Добрыня попытался достать меч из тела, но тот словно прирос к мёртвой плоти. Богатырь хотел опустить эфес меч, но рука его словно приклеилась к нему. Творилось что-то невообразимое. Огромная энергия поднималась от мёртвого тела через меч к его руке, а оттуда к сердцу. Сердце замерло, а затем забилось с новой, гораздо большей силой. Добрыня почувствовал невероятный прилив сил и удовольствие, какого не испытывал никогда в жизни. Когда всё закончилось, и богатырь, наконец, смог достать клинок из мёртвой плоти, он чувствовал себя всемогущим, вместе с тем почувствовал неудержимую жажду крови, жажду убийства, непреодолимое желание испытать ещё раз такое же удовольствие. Тёмные чары были заложены в этом оружии и требовали от его владельца каждый раз всё новых жертв. И как раз вовремя. Враги были уже совсем рядом, раненный Кирилл едва уносил ноги. Добрыня растолкал своих и выскочил с мечом вперёд. На него напали сразу двоя, но богатырь теперь был быстрее ветра. Добрыня с нечеловеческой скоростью увернулся от всех атак и ранил сначала одного врага, затем другого. С каждым ударом эйфория возрастала, вместе с ней возрастали сила и скорость. Это было какое-то проклятие, которое, однако, оказалось сейчас очень полезным. Добрыня рубил врагов с невиданным азартом, не замечая никого вокруг, как одержимый. А меж тем Кирилл проявил смекалку. Он отсёк телу Ростислава голову, надел её на копьё и поднял высоко над собой. Это возымело свой эффект, змейгородцы потеряли боевой дух, страх перед вождём-деспотом пропал. Вместе с тем боевой дух богатырей напротив возрос, когда они увидели, с какой яростью и с каким успехом сражается их воевода. Вскоре колдуны стали отступать перед Добрыней, затем стало отступать и всё войско, но его быстро нагнали и взяли в кольцо.

— Сдавайтесь! — прокричал Кирилл, — и мы не убьём вас.

— Я здесь воевода! — прокричал своему брату Добрыня хриплым и грубым от ярости голосом, похожим на голос Ростислава, — и я хочу ещё мяса.

Многие восприняли его слова, как злую шутку над врагом, иные ужаснулись, потому как никогда прежде не видели Добрыню таким.

— Отберите у него меч! — прокричал кто-то из колдунов, — иначе его жажда крови так и будет расти.

— А ты кто такой будешь? — спросил Кирилл.

— Я сын Змея Горыныча, старший.

— Ну хорошо, Добрыня, убери меч. Давай, брат, давай.

Добрыня взглянул на брата дикими глазами, но всё-таки покорился и не помешал Кириллу забрать у него меч. Наваждение будто бы прошло. Богатырь взглянул на свою перепачканную в крови бороду и от мысли, что всё его лицо и кольчуга теперь так же перемазаны вражьей кровью, ему стало не по себе. Змейгородцы меж тем начали сдаваться. Необходимые распоряжения отдал тот, кто назвался старшим сыном Змея Горыныча.

— Ваш отец так и не прилетел, — сказал ему Кирилл, — видимо, ему совсем нет до вас дела.

— Так и есть, — отвечал сын Змея, — наш отец покинул нас. Теперь он живёт один на Сорочинской горе.

— Чем же вы ему не угодили?

— Он считает нас слишком слабыми, неспособными стать такими, как он. А сам он не захотел править над нами твёрдой рукой, не захотел быть тираном, и потому он просто ушёл, счёл нас недостойными наследниками.

— Как твоё имя? — спросил почти пришедший в себя Добрыня.

— Мой имя — Айрат, — отвечал сын Змея.

— И ты воистину старший сын Змея?

— Воистину.

— А почему тогда Ростислав был вашим воеводой, а не ты?

— Ростислав захватил власть силой, он стал тираном.

— Что ж, получается, он стал достойным наследником своего отца. Почему же Змей Горыныч к вам не вернулся? Испугался, что родные дети его прикончат? Но разве не этого он хотел, когда обвинял вас в излишней слабости?

— Спроси у него об этом сам, если увидишься с ним.

— Спрошу, как увижусь. А ты, Айрат, лучше скажи мне, где находится племянница князя Ярослава — Забава Путятишна?