Поход на Киев (СИ)

— Я бы с радостью, но я ранен, рука плохо двигается. Могу только играть на гуслях во славу Симарглу. Ведь Симаргл — бог гусляров, певцов и стихотворцев. Музыка — это лучшая молитва Симарглу.

— А это что такое? — указал Добрыня на предмет на столе, который оказался человеческим черепом. Макушка у черепа была отрезана так, что внутри него виднелась полость, похожая на чашу.

— Печенеги из наших черепов делают чаши, — пояснил Илья, — и пьют из них вино. Я сделал тоже самое из головы печенега.

И с этими словами Илья стал наливать вино прямо в череп покойного кочевника.

— Ты будешь это пить? — скривил лицо Добрыня.

— Я не сказал, что буду это пить, но, когда эти варвары придут сюда, они должны это увидеть.

— Ты окончательно лишился рассудка, — молвил лишь Добрыня. Но больше он не стал задерживаться и побежал к воротам. По дороге он увидел парящего кругами в небесах Змея Горыныча. В этот момент почему-то хотелось верить, что после смерти его действительно ждёт крылатый пёс на мосту, весёлый бог, который сыграет на гуслях и скажет, что всё это была неудачная шутка, кошмарный сон, который теперь закончился. Добрыня видел, как богатыри, падая смертельно раненными не землю, произносили лишь одно слово:

— Симаргл!

А затем печенеги наступали на их мёртвые тела и продвигались всё дальше. Богатыри не выдерживали этого натиска и медленно с боями отступали. К Илье Муромцу за стол в это время подсел муромский князь Ратша, который давно уже оправился от ранения.

— Он ждёт нас? — спрашивал он у Ильи.

— Симаргл всегда ждёт нас.

— Разве ему не ведомо, когда кто умрёт?

— Наверное, нет, он же не всевидящий бог, он любит сюрпризы и хорошие шутки.

— Эх, — тяжело вздохнул Ратша, — одно радует, Илья, что на Калинов мост мы с тобой отправимся вместе.

— Да, нам там будет не скучно, — улыбаясь, отвечал Илья.

А в это время Добрыня уже прирезал мечом одного печенега. Тщетно он надеялся, что хоть сейчас, в критический момент меч вдруг перестанет капризничать и спасёт своего владельца. Бездушная железяка не проявляла никакой магии. Никакого чуда уже не случиться. И от этой мысли по-настоящему стало горько.

— Это конец, — послышались рядом слова Полюда Одноглазого.

— Держитесь, братцы! — прокричал Потамий Хромой, — чтобы, когда увидим наших отцов на том свете, им бы не было за нас стыдно.

Но вот Полюд получил копьём в бедро и рухнул на землю. Добрыня поспешил к нему на помощь. Ещё немного, и Одноглазого затоптали бы печенеги. Но Добрыня схватил его за ворот кольчуги и с силой потянул на себя. Полюд был спасён, хот и истекал кровью. Но теперь на Добрыню устремилось сразу несколько вражеских копий. Одно он поймал рукой, в паре сантиметров от своего глаза и с силой оттолкнул. Боярин уже не мог никого ранить, мог только отбиваться от атак. Но внезапно все атаки прекратились, печенеги вдруг замерли в тревоге.

— Он спускается, — вымолвил кто-то. Добрыня поднял взор к небу и увидел, что Змей Горыныч стремительно снижается и летит прямо на заставу.

— Ну теперь точно конец, — вымолвил Добрыня. Илья Муромец вдруг поднялся на ноги и взялся за рогатину. Видно было, что он заранее велел себе приготовить не обычное копьё, а именно рогатину, причём такую тяжёлую и острую, что, казалось, она способна насквозь пробить медведя. Илья взял её в здоровую руку и забрался на коня.

— Симаргл! — громко вымолвил он, подняв лицо к небу, — божественный мытарь, Страж Времени, дай мне сил выстоять в этом бою, помоги этим верным сынам твоим не погибнуть сегодня, и, клянусь, я в долгу не останусь.

В это время Змей Горыныч спустился уже совсем низко и сел на городскую стену. Теперь все могли видеть его громадное, покрытое чешуёй тело, длинный хвост и три хищных головы. Все замерли, будто заворожённые. Илья тоже медлил, он должен был убедиться, что Змей не поменяет позицию и останется сидеть, где сидит. У богатыря был только один шанс. Нужно было как следует разогнаться, как следует размахнуться и совершить точный бросок. Конь гарцевал и рвался в бой. Змей Горыныч меж тем стал набирать полные лёгкие воздуха — недобрый знак.

— Щиты вверх! — скомандовал Добрыня, и богатыри тут же последовали его совету. Змей надулся, как жаба, затем все услышали какой-то пронзительный свист, а вслед за ним из всех трёх пастей вышло мощное оранжевое пламя. Послышались дикие крики боли, запах горелого мяса дошёл до носа Добрыни.

— Давай же! — прокричал Ратша — муромский князь, подгоняя Илью.

— Погоди, здесь что-то не так, — отвечал Илья.

Когда воздух в лёгких Змея закончился, прекратился на время и поток пламени. Добрыня выглянул из-за своего щита и увидел, что огонь не коснулся ни одного из богатырей. Зато многие печенеги были сожжены заживо. Меж тем Змей Горыныч повернулся к богатырям хвостом, набрал воздуха и обрушил своё пламя на тех, кто стояли за воротами. Кочевники в ужасе стали разбегаться в полыхающих одеждах.

— Выходит, Симаргл тебя не оставил! — промолвил радостный Ратша и от души засмеялся. Илья Муромец бросил на землю свою рогатину. Он выглядел немного расстроенным.