Поход на Москву

Выгружались на маленькой станции у какой-то деревушки, где нас должна была ожидать пехота, незнакомый нам Сводно-Стрелковый полк под командой полковника Гравицкого. К моменту выгрузки пошел сильный дождь, не перестававший лить почти трое суток. Поля и дороги превратились в болота и озера. В деревушке, где стоял штаб полковника Гравицкого, ходили тревожные слухи о близости советской конной группы. Накануне выдвинутый вперед батальон этого полка был изрублен советской конницей. Полковник Гравицкий отошел поэтому к железной дороге и потребовал подкрепления.

Прислали недоформированную 6-ю Марковскую батарею (1-й взвод), с никуда не годным конским составом и сообщили, что находящийся по соседству, западнее, Марковский батальон будет завтра наступать. Предписывалось наступать и полковнику Гравицкому.

Крестьяне в этом селе страшно боялись возвращения красных, и поэтому, когда хитрый Андрей Соломон предложил крестьянам обменять наших худосочных и заморенных батарейных коней на здоровых крестьянских, угрожая в случае отказа возвращением красных, крестьяне согласились. Образовалась целая конская ярмарка, в результате которой 6-я батарея обзавелась хорошим конским составом и смогла к ночи выступить с полком Гравицкого в северо-восточном направлении.

Люди и лошади скользили по разжиженной глине и падали. Моя кобыла рухнула в канаву, я перелетел через ее голову руками вперед и зачерпнул в оба рукава холодную жидкую грязь. Наступил рассвет, дождь не прекращался, по небу неслись серые, разорванные тучи. На душе было очень уныло. На опустевших полях вдали виднелись деревушки, казавшиеся вымершими. Дорога вилась по косогорам и походила больше на глубокую канаву, по коей тяжело хлюпали копыта уставших за ночь коней. Противника не было видно, но он ощущался повсюду вокруг: то впереди, то слева и справа раздавались то далекие, то близкие выстрелы. Это были разъезды противника, охватывающие нашу колонну. Мы не видели, но нутром чуяли присутствие сильных конных групп противника. Так прошел весь день марша, без боя. Промокшие и продрогшие до костей, мы остановились в какой-то деревушке на ночлег. На полатях было тепло и уютно. Отдохнули и выспались как следует.

На следующий день, как только мы выступили, завязалась стрельба. Мое Первое орудие, поднявшись на бугор, попало под оружейный и артиллерийский огонь. Разорвавшаяся шрапнель ранила моего наводчика в плечо. С близкой дистанции мы открыли огонь гранатами по перелеску, где засела советская пехота. Стрелки полковника Гравицкого довольно бодро пошли вперед. Вскоре слева, западнее, также послышалась сильная оружейная и пулеметная стрельба. Сквозь моросивший дождь были видны цепи наступающего параллельно Марковского батальона и группы отступающих красных. Весь день мы продвигались вперед с боем. Очередь наших гранат, разорвавшаяся в лесной балке, выгнала оттуда значительную группу красной конницы, начавшую в беспорядке уходить назад. Мы преследовали ее огнем до самого горизонта. После этой недолгой схватки наша пехота уже не встречала сопротивления и в коротком бою захватила переправу через реку Сосна. Наш батарейный пулеметный взвод, под командой поручика Сергеева, работал все время в передовой цепи, хотя это и не входило в его обязанности. Вскоре и орудия переправились через реку.

Замелькали знакомые с молодости названия тургеневских мест: Льгов, Мармыжи, Ливны… Мы вошли в чудные края северо-востока Курской губернии, густые леса, равнины и поля.

Поручик Орловский со своими конными разведчиками взял в плен двух советских кавалеристов. Это были солдаты Алатырского полка 11-й советской кавалерийской дивизии; усатые наездники были хорошо одеты и вооружены. В их седлах находилось все, что было у кадрового кавалериста довоенного времени. Стало как-то неуютно на душе: против наших жидких пехотных рот действовала не только превосходящая нас по численности советская пехота и артиллерия, но и целая кавалерийская дивизия, отлично вооруженная и снабженная. Казалось, что своим отступлением советское командование лишь заманивает нас вперед, на север. Серьезных боев не было, и мы делали ежедневно переходы около двадцати верст на север.

Корниловская дивизия шла на Орел, а мы должны были двигаться на Елец. Наш отряд был крайним правым флангом 1-го корпуса генерала Кутепова. Правее нас, где-то за лесами, должна была быть конная группа генерала Шкуро, с которым у нас не было никакой связи, и еще восточнее Донской корпус генерала Мамонтова, наступающий на Воронеж. Дождь прекратился, и настроение стало лучше. Хотя мы побеждали и шли вперед, на душе было неспокойно: все сильнее ощущалась наша затерянность в этих бескрайних полях, долинах и лесах. Изредка попадались по дороге разоренные имения, полуобгоревшие усадьбы, белые камни полурухнувших палаццо, успевших уже зарасти бурьяном. Сады и парки бурно разрослись.