Поход «Революции»

Cергей Адамович Колбасьев Поход «Революции»

1

— Военных действий я не люблю. Они всегда сопряжены с неудобствами, а иногда с неприятностями. — Шурка Сейберт тряхнул беловолосой головой и сморщился. — Я люблю черный кофе, только его теперь нет. Люблю петь, сидя в ванне. — И, рванув струны гитары, вдруг запел:

Если хочешь рай земной,

Непременно будь со мной!

Со мной, моя родн-а-я

И дорог-а-я.

Припев подхватили баритон флагманского минера, мальчишеский альт его жены Клавочки и честный пьяный хрип командира «Костромы» Васильева.

В слоеном дыму четырьмя языками огня качалась бензиновая горелка, и от нее по белым (пропущено)

У Клавочки были тугие золотые кудри, а под ними на висках тоненькие жилки. Она любила свой профиль. Она догадывалась о причине Шуркиного красноречия и, конечно, была довольна.

Глеб Пестовский, ее муж, тоже был доволен: мягкостью своего голоса, прекрасной должностью флагманского минера, крутой теплотой пахнущего мылом чая, женой и вообще жизнью.

Жизнь была великолепна. На «Костроме» эвакуировались семьи комсостава флотилии. Тихо визжала во сне свинья, а в другом конце кают-компании непрерывно гудел примус. Дети спали, привычные к бомбардировке с аэропланов и Шуркиной гитаре.

Если хочешь, обниму,

Приходи на «Кострому»,

Ко мне, моя родн-а-я

И дорог-а-я, —

пел Сейберт.

— Нет, — вдруг заревел командир, — не позволю! Это мой корабль.

— Паршивый корабль! А впрочем, выпьем за всякие корабли, — быстро подхватил Сейберт. — Они способны передвигаться по водной поверхности, и без них нам пришлось бы на животе плыть из Мариуполя, прямо через минные поля. Выпьем! — и взмахнул стаканом чая.

— Минные поля? — Флагманский минер улыбнулся. Это его поля, он их возделывал заградителями и полол тральщиками. На них выращивал гигантский круглый овощ — неизбежную подводную смерть. — Минные поля — это только моральный эффект, рвутся на них редко, а на животе можно их переплыть запросто, — сказал он.

— Я, кажется, начну ревновать Глеба к его минам,— капризным голосом, но со смехом в глазах протянула Клавочка. — Чем они ему нравятся? Круглые, толстые, вот такие. — И для большей убедительности Клавочка надула щеки.

— Толстые, но добродушные, — подхватил флагманский минер, и Клавочка радостно вспыхнула. Такое отношение к опасности ей нравилось. Ей было приятно, что она его разделяет.

— Мины — сплошная мерзость! Вредоносное изобретение! Я люблю изобретать полезные вещи. Вот! — Сейберт схватил горелку и очертил в дыму огненную дугу.

— Ставь на место, молодой! Пароход сожжешь, — прохрипел командир «Костромы».

— Она состоит из срезанной сорокасемимиллиметровой гильзы с впаянной медной крышкой, трубки с фитилем и колпачка с четырьмя отверстиями, изготовленного из никелевой оболочки пули. Бензин всасывается фитилем и поступает в разогретый на спичке колпачок.

— Внизу! — перебил его новый голос. Он шел сверху, из светлого люка, где в облаках, похожих на иконописные, обрисовалась чернобородая голова вахтенного.

— Есть внизу, — пропел Сейберт.

— Товарищей флагманского минера и начальника с истребителей товарища Сейберта — в штаб.

Флагманский минер вздрогнул. Вставать с мягкого тюка и идти в штаб очень не хотелось. Там опять что-нибудь придумали.

— Надо двигаться, — решительно сказал он. — Служба, — и с трудом встал.

— Служба, — так же твердо сказал начальник дивизиона истребителей и вздохнул еще более шумно. — Спокойной ночи, дорогие граждане! Как совершенно правильно заметил мой старший товарищ, двигаться нам необходимо. Итак, храните мою гитару, пока я на поверхности, а когда я уйду на дно, насыпьте ее песком и киньте в мою жидкую могилу.

— Ползи, ползи, не разговаривай, — озабоченно пробормотал флагманский минер.

— Я не ползу — я лечу. Что передать высшему начальству, граждане?

— Скажи, чтобы больше не эвакуировались! — отозвалась мать комиссара штаба. — Всё белье из-за них мокрым везу! Некогда им думать. Постирала, а посушить не дали.

— Так и скажу, мамаша. — И начальник дивизиона одним прыжком вскочил на середину трапа. Этому начальнику было двадцать четыре года.

2

Колесные пароходы стояли рядом. Первый от стенки — «Кострома». На втором — в салоне красного дерева и красного бархата — штаб. На столах стаканы холодного чая, корки хлеба и развернутые, исчерченные карандашной прокладкой карты. Под столами окурки; самая большая и аккуратная кучка у ног командующего.

— По нашим сведениям... Садитесь, товарищи, — тихо проговорил он. — По нашим сведениям, неприятель выставил мины у Кривой косы. Как раз в том районе, где мы полагаем принять бой, — и ногтем очертил на карте овал.— Для маневрирования необходимо протралить фарватер. А тральщиков нет... Что предложите делать?

— Тральщики, — коротко ответил начальник дивизиона истребителей.

— Я затрудняюсь... — начал флагманский минер.