Поход Сагайдачного на Москву. 1618

Что касается Владислава, то он никак не отреагировал на брожение среди московского гарнизона. Покинув Тушино, он направился к Троицкому монастырю (в настоящее время Троице-Сергиева лавра, расположенная в городе Сергиев Посад Московской области). Здесь королевич дал приказ своим жолнерам начать осаду монастыря, а сам направил к архимандриту Дионисию письмо, в котором велел ему сдаться. Однако сдавать монастырь Владиславу никто не спешил. Напротив, архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын, возглавившие оборону монастыря, приказали братии и служилым людям из тех, что находились при монастыре, «бить по полякам из всех нарядов». После нескольких стычек Владислав, пыл которого в значительной степени охладила неудачная осада Москвы, велел войску отступать от монастырских стен и стал лагерем в двенадцати километрах от Сергиева посада, в деревне Рогачев.

Деулинское соглашение

Конец походу гетмана Сагайдачного и Владислава Вазы, как и притязаниям последнего на Московский трон, положило подписанное 1 декабря 1618 года в деревне Деулино (ныне Сергиево Посадский район Московской области)

соглашение. Заключению перемирия предшествовали такие события.

19 ноября князья Шереметев и Мезецкий получили приказ царя продолжить начатые на Пресне, а потом на Троицкой дороге переговоры. Не медля, бояре отправились в Троицкий монастырь. Оттуда они связались с польскими комиссарами и окончательно утвердили место для проведения переговоров. С датой их начала бояре старались не затягивать, так как по приезду в Троицкий монастырь им стало известно, что королевич распустил своих людей в галицкие, костромские, ярославские, пошехонские и белозерские места для грабежа и пополнения войсковых припасов. Тем временем польские парламентеры — Адам Новодворский, Лев Сапега и Александр Гонсевский — расположились в деревне Сватково, что в десяти километрах от Троицкого монастыря. По приезду в монастырь, Шереметев послал в Сватково своего доверенного, дворянина Протасьева. Ему было поручено договориться о времени и месте заключения окончательного трактата, а также уладить рабочие вопросы. Прием, оказанный посланнику Шереметева, нельзя назвать очень теплым. Сапега и Новодворский не сразу дали согласие на встречу с ним, а когда все же согласились на аудиенцию, принялись через посла корить князя за то, что на польских парламентеров, по уговору оставленных в Москве, осуществляется давление со стороны царя и бояр. Кроме всего прочего, настаивал Сапега, посланцев королевича помимо их воли заставили подписать бумаги, согласно которым Московскому царству оставался Брянск и Велижская волость. В ответ на такие обвинения Протасьев отвечал, что за Брянск царь отдал Речи Посполитой три других города, и так далее. Начинался банальный торг.

Окончательно все было согласовано лишь 23 ноября. Еще через неделю стороны подписали перемирие. Нужно сказать, что условия мира были крайне тяжелыми для Московского царства. И хотя, несмотря на все старания Владислава, корона осталась за Михаилом Романовым, до сих пор некоторые российские историки рассматривают соглашение, подписанное в Деулине, кабальным для Москвы. Одной из причин этого считается тот факт, что ко времени подписания соглашения царь и воеводы не были «у руля» переговоров и они происходили уже полностью под надзором «монастырских». Надо думать, что под «монастырскими» в данном случае подразумеваются архимандрит Троицкого монастыря Дионисий и келарь Авраамий Палицын. Согласно этой версии, снять осаду с Троицкого монастыря считалось более важным, чем вынудить поляков, используя военно-тактическое давление и обстоятельства снабжения в зимнее время, отступить от Москвы несколько месяцев спустя. В таком случае Владислав отступил бы окончательно, считают приверженцы данной версии. После этого, усиливая военный нажим, можно было заставить поляков пойти на прочный и выгодный для Москвы мир. Такая тактика, однако, заставила бы монахов в Троицкой лавре, быть может, полгода выдержать польскую блокаду и немного «попоститься». Именно это не устраивало церковников, приобретших за время Смуты значительное влияние на политические и вообще дворцовые дела. Таким образом, церковь, как организация, оказалась не только виновной в невыгодном для России Деулинском перемирии. Она, стремясь скрыть свои корыстные мотивы при заключении мирного договора, распространяла с тех пор миф о том, что якобы мир, достигнутый с поляками, был возможен только с помощью церкви и только ввиду особого «заступничества на небесах» со стороны святого Сергия Радонежского. Однако под соглашением со стороны Московского царства стоят подписи князей Ф. И. Шереметева, Д. И. Мезецкого, окольничего А. В. Измайлова, думного дьяка И. И. Болотникова и секретаря посольства дьяка М. Сумина. В нем никоим образом не упоминаются имена Дионисия и А. Палицына.