Поход семерых

И когда губы его все еще говорили, он краем глаза заметил, а обернувшись, и встретил глаза в глаза – странный, долгий и пронизывающий взгляд Йосефа. Взгляд его спокойных серых глаз. Аллен смешался и, кажется, покраснел.

– Хотите посмотреть, какие я стихи ночью написал?..

Глава 13

Тот же день

– Про что я еще не сказала?..

Они пожали плечами. Они старались не смотреть ей в глаза.

– А, про каштан. Это знак чистоты. Испанское слово castanа созвучно с casta – «чистый, целомудренный». Не помню, где я это прочитала.

Аллен кивнул. Он боялся заплакать или начать орать на всех, едва только откроет рот, и поэтому молчал.

– Гай… Я тебе объяснила все про аптечку. На листочке – список лекарств, которые вам надо купить в Прайдери. Следи, чтобы Клара пила таблетки. И про алоэ не забудь…

– Я не забуду. – Голос Гая был чуть слышным. Они стояли перед домом отшельника на полянке, залитой ясными дневными лучами, – семь человек, из которых шестеро сдерживали слезы. Дело в том, что они прощались – может быть, навсегда. Путь пятерых граалеискателей лежал вниз, к морю, а Мария со своим мужем возвращалась домой.

После завтрака в маленькой избушке состоялся кошмарнейший разговор. Мария сообщила всем решение, которое обдумывала сама с собой около недели. «Это единственный для меня способ остаться вместе с вами», – сказала она, и только Йосеф понял до конца, что она имела в виду. Она объяснила, что совершила ошибку и теперь должна исправить то, в чем ее вина. Она считала, что открыла для Нижних дорогу, ведущую в самое сердце их отряда. Причиной таких мыслей послужили события, произошедшие с ее мужем.

Дело в том, что вскоре после ее отъезда Эйхарт Юлий начал видеть сны. Во снах к нему приходил один и тот же человек, «черный рыцарь», как называл его Эйхарт, – мужчина в черной одежде с белым гербом на груди, гербом, который все время невнятно двигался и переливался, не давая себя разглядеть. Он разговаривал с Эйхартом, то спрашивая его, то объясняя ему всякие вещи; и наутро рыцарь, никогда не отличавшийся особой чувствительностью и снам доверять отнюдь не склонный, не мог отделаться от мысли, что сходит с ума. Черный гость говорил с ним о Марии. Более того, Эйхарт иногда видел то, что он говорит, и так ясно, словно тот показывал ему видеозапись. Вот – Мария едет в электричке, с ней какие-то незнакомые люди, все веселые, жуют бутерброды, в окна светит солнце; вот она прижимается к груди здоровенного парня в камуфляжной куртке, а кругом темно, как под землей; вот готовит завтрак на костре, стоя на коленках перед кипящим котелком, и коса ее свешивается через плечо… Но по-настоящему страшными были те сны, где его жена занималась любовью.

«Он священник, ты представляешь, – говорил черный рыцарь настойчиво, опираясь руками о спинку его кровати и нависая над изголовьем. – Посмотри, как эта предательница липнет к нему. Она придумала хорошую причину, чтобы изменить тебе. Вот что они называют Святым Граалем! Ты видишь, что должен, просто обязан с этим разобраться! Ведь она твоя жена, в конце концов!»

«Я не верю тебе, уходи». Эйхарт стонал и вертелся в постели, пока две фигурки на экране его сознания медленно тянулись друг к другу на зеленой траве, расстегивая пуговицы на одежде. Несколько раз он видел совсем близко лицо священника – худое, юное, принадлежащее к совершенно иному типу красоты, нежели сам Эйхарт. Темные волосы, серые глаза. Проклятый любовник его жены.

«Я просто хочу помочь тебе, – говорил черный рыцарь сочувственно, – помочь, ибо здесь нарушена справедливость. Ты должен ее восстановить. Ты должен в этом разобраться».

«Уходи, перестань меня мучить». – Эйхарт просыпался в холодной постели, дрожа от бешеного возбуждения. Мария уехала, уехала далеко, непонятно зачем, и только жуткие сцены ее соединения с другим, видения подлой измены плескались и менялись в темноте спальни, сводя его с ума.

Плохо стал спать и Максимилиан. Он часто просыпался в слезах, крича что-то о маме и об отце, но потом не мог вспомнить, что же за кошмар ему приснился. Когда Эйхарт, разбуженный тревогой и тоской, в халате сидел на кухне и курил сигару за сигарой, из спаленки сына доносился отчаянный плач. Эйхарт бросал все свои мысли о том, что бы он сделал, окажись все это правдой, и бросался утешать Макса, на бегу попадая ногами в шлепанцы. Что бы он сделал, окажись все это правдой…

Жену он очень любил. Если бы она и впрямь его бросила, он испытал бы очень сильную боль, но ему бы и в голову не пришло причинить ей хоть какой-нибудь вред. Ударить Марию? Принести ей боль? Да легче отрубить собственную руку топором!

«Я просто хочу знать правду, – думал он, возвращаясь в смятую беспокойным сном постель. – Я хочу знать, Мария. Хочу разобраться. Я ни в чем не подозреваю тебя, но если бы это было так, зачем ты мне лгала?.. Зачем ты лжешь мне, как смеешь ты так оскорблять меня?..»